Курганник - Николай Немытов Страница 9

— Здравствуйте. — Гость протянул руку.

Лиза вытерла ладони старым передником, который все это время держала в руке.

— Здравствуйте.

Виктор осторожно пожал маленькие нежные пальчики.

— Я старый корабельный товарищ Макара. Собственно, — он смущенно пожал плечами, — приехал навестить… м-м-м… Макара.

— А его сейчас нет. На работе он, — ответила девушка, разглядывая пришельца, как показалось Виктору, с долей презрения.

Ковалев мысленно поблагодарил барменшу за пластырь на рану и за идею купить новую рубашку. Однако брюки Ковалева выглядели скверно: рваные, пыльные, с темно-зелеными пятнами от травы. Да и светлые штиблеты выглядели не лучше.

— Понятно, — произнес Виктор. — А Клавдия Ивановна? Платон Федорович?

Лиза опустила взгляд, словно решила изучить свои стройные загорелые ноги, обутые в старые шлепанцы.

— Родители уехали к старшему брату Кириллу в Чистенькое. — Она наконец подобрала нужные слова.

— Ясно. Мне бы с Макаром переговорить, — гнул свое Ковалев. — Тут такая история. Кому расскажешь — не поверят. — Он растерянно улыбнулся. — На меня напали какие-то местные бандиты на конях, машину отобрали, а там документы, деньги.

Взгляд девушки стал серьезным. Она посмотрела на Спиридоныча, все еще стоящего за калиткой. Старик кивнул, с вздохом потер ладонью подбородок, и Лиза смилостивилась.

— Проходите в дом, — сказала она. — Как бы ни было, а вы гость, и вам нужно принять душ и переодеться.

Лиза убрала прядь с правой щеки за ушко, и Виктор отчетливо увидел кривой тонкий шрамик, тянущийся от уголка губ к подбородку. Впрочем, светлая полоска шрамика не портила личико, только губки с этой стороны капризно изгибались. Не портили ее и редкие конопушки, почти невидимые под загаром. Но ее волосы! Русая грива отливала золотом и чудно гармонировала с чистой загорелой шейкой и открытыми плечами.

Лиза скрылась в доме. Ковалев остался стоять у веранды. За последний час ему посчастливилось увидеть двух девушек, красота которых взволновала его и охватила желанием. Ах, если бы это был город и если бы девчонки жили в разных районах! Вот тогда можно было бы покрутить.

Спиридоныч наконец позволил себе войти во двор и сесть на лавочку у стены. Рафинад тут же очутился рядом, подставляя рябую спинку под добрую ладонь старика.

— Сидай, Витя, покурим, — предложил Спиридоныч.

— И то дело, — кивнул Ковалев.

Щенок тоже уселся, удивленно глядя то на гостя, то на старика, которые дружно пускали дым, затягиваясь из табачных палочек. Рафинад почесал за ухом, прилег, начиная грустить: никто играть не хочет.

Из дома появилась хозяйка:

— Идемте, Витя. Покажу вам душ.

Ковалев поспешно притушил сигарету и остановился, решая, что делать с окурком на таком чистом дворе.

— Давай сюды, — деловито произнес старик. — Чойт выбрасывать полцигарки.

Сразу за домом стояло персиковое дерево, склонив облепленные плодами ветви к земле. Виктор невольно сглотнул, представляя, насколько спелы персики. Тут же росли две алычи, три черешни и кусты крыжовника с последними янтарными ягодами. Под сенью деревьев в пыли купались куры, гуси плескались в старом жестяном корыте, вкопанном в землю. Вновь завидев чужака, гусак приподнял голову, но в этот раз обошлось без крика.

— Хорошая у вас охрана, — заметил Виктор.

Лиза глянула искоса на птицу.

— Вы с ним осторожнее — у гуся сильные крылья. Может ушибить ногу.

Душевая кабинка представляла собой небольшое строение из ракушняка с двухсотлитровой бочкой на крыше. Получив все необходимое, а также новые брюки и носки, Виктор стал под сетку душа, открыл кран и с воплем отскочил — не подумал, что вода окажется такой горячей.

После купания полегчало, только ранка на щеке немного пульсировала, отчего болел правый висок и ныла скула. В остальном Виктор чувствовал себя вполне нормально. Он не спеша оделся, прикидывая на ходу, как поступить дальше. Выходило одно: надо ехать к Макару, а там видно будет.

Туфли оказались не только зелеными от травы. Внутри набилась земля и соломинки. Пришлось мыть обувь и идти босиком — зачем пачкать чистые носки в грязной обуви.

В саду Ковалев постоял немного, позволив солнцу подсушить влажные темно-русые волосы. Огляделся. Взгляд упал на каменную плиту, покрытую выбоинами и канавками. Виктор подошел ближе. Судя по всему, плита долгое время лежала в земле, однако рисунок на ней был явно искусственного происхождения. Не может быть, чтобы матушка-природа сама сотворила такое на камне. Ковалев поскреб плиту ногтем и совсем забыл о хозяине сада.

Вытянув шею, гусь тихо подкрался к чужаку и яростно вцепился в штанину, принявшись трепать ее, как бобик тряпку. Не раздумывая, Виктор замахнулся туфлями, но коварная птица быстро вжала шею и попятилась.

— Ага! — торжествовал Ковалев, наступая на Колдяка. — Попался, каналья!

В конце концов гусь сдался, раскрыв крылья, отбежал к своей семье. Несмотря на поражение, он трубил победную, подняв клюв к небу, и семья ответила хвалебным гоготом, одобрительным киванием.

Пока Виктор купался и воевал с гордой птицей, Лиза собрала на стол. Спиридоныч уже успел причаститься из небольшой чекушечки, стоящей среди мисок с салатами и двумя чистыми супниками. Запах бульона, свеженарезанной зелени отозвался в животе гостя утробным урчанием. А еще на кухне пахло сухими травами, висящими на окне, на старом буфете, и самогоном. Ковалев не удержался, чихнул.

— Будьте здоровы, Виктор… м-м-м…

— Сергеевич, — снова подсказал старику Ковалев.

— Во-во! — обрадовался захмелевший Спиридоныч и предложил, наливая из бутылочки: — Давайте, ребятки, за знакомство.

Виктор хотел было возразить: сколько можно знакомиться, однако рассудил, что с такой красивой хозяйкой грех не выпить. Пусть пока не на брудершафт.

После глотка наливочки, пахнущей малиной и смородиной, гость принялся с аппетитом поглощать еду.

— Хочу спросить, — обратился он к хозяйке, когда почувствовал сытость. — А до Макара долго ехать? Далеко?

Лиза ничего не ела: для завтрака поздно, для обеда не время. Она пила наливочку мелкими глотками, заедая ломтиками яблочка белый налив.

На вопрос гостя она пожала плечиком:

— Километра три.

На мгновение Виктор представил, как нежна загорелая девичья кожа, когда прикасаешься к ней губами. Как он целует трепещущую жилку на нежной шейке. Левую щеку щекочут душистые пряди, а под ладонью…

— К-хем… — откашлялся Ковалев, восстанавливая дыхание. — Неплохо было бы глянуть, чем Зот… то есть Макар занимается.

— Да чё там смотреть, — махнул рукой Спиридоныч. — Кузнец ен обнакновенный. Куеть да гнеть железяки.