Королева вампиров - Джой У. Хилл Страница 9

Лисса спала долго и крепко и видела интересные сны. Сон о рыцаре с голубыми глазами, который уложил ее в постель, а потом ушел на битву. Она так долго смотрела этот сон, что рыцарь успел вернуться. В длинной кольчуге и плаще крестоносца, с красным крестом на белом поле. А она помогала ему снимать доспехи в их священной горнице.

Когда она расшнуровала кольчугу и он снял ее, Лисса заметила грязь на сгибах его пальцев, линии, которые провели по его красивому лицу жара, ветер и холод. Она дотянулась и тронула его губы, обрамленные мягким ворсом бороды и усов. Он поцеловал ее пальцы, игриво пощекотав языком кожу.

Он стоял перед Лиссой в великолепии своей наготы, мускулистый, могучий, возбужденный, а она попыталась его подразнить, ускользнуть. Но он этого не допустил. Он схватил ее за талию, притянул, прижал к себе, ее груди впечатались в его кожу, поднявшись над бархатом и отделанным лентой краем платья с низким вырезом. Губы нашли ее, а объятья были крепки.

Ей стало больно, и она не могла высвободиться. Она откинула голову, закричала. Мрачное лицо Рекса, он ломал ее, ребра трещали в железных обручах его рук, а сердце отчаянно трепетало, как у птицы, запертой в клетке.

Какую боль может вынести вампир! Нас почти ничто не может убить.

Он не возьмет ее. Ни там, ни в жизни, нигде. Оскалясь, она встретила его взгляд.

Ты узнала это. Ведь узнала, дражайшая?

Его глаза светились красным светом. Он сломал ей грудную клетку, от сердца его отделяли лишь осколки раздробленных костей…

Лисса проснулась, открыла глаза. Но первая часть сна была хороша. Она до сих пор могла чувствовать шершавую ладонь рыцаря, мужскую силу яростного любовника…

Она не будет бесчестить память Рекса, оскорблять его перед лицом другого. Голубые глаза, медные волосы…

Ее пальцы прошлись вниз по телу, голому под простынями. Найдя, что ее гладкая вульва увлажнилась, она вздрогнула от одного прикосновения своих пальцев. Этот рыцарь из снов кого-то ей напомнил. Кого-то…

Она была одна в своей опочивальне. Комната была отделана как фантазия на тему Средневековья. Тяжелые драпировки балдахина над кроватью. Камин из дикого камня, возле него гобелен со сценами охоты, витражное стекло на окнах. Зажженные свечи на комоде темного дерева и слабый запах дыма, оставшегося после спичек, сообщили ей, что не так давно она была не одна.

Она задумалась, что стал бы делать ее рыцарь, если бы она взяла его в свою постель. Вообразила, как приковала бы его, заставив ждать. Даже когда ему будет позволено спать в ее постели, она потребует, чтобы за одну руку он был прикован к кровати, — в напоминание о том, что он — ее собственность.

А может, она наденет цепь и обруч не на запястье, а на его член и мошонку. Джейкоб. В ней проснулся голод, она взалкала. Побочный эффект того порошка, она это знала, но голод расшевелили сон и воспоминание о том, что случилось между ними до того, как она потеряла сознание.

Сила и энергия вернулись к ней вместе с голодом, как и острота способностей, умение думать и задавать вопросы.

Бран. Как Джейкобу удалось пройти мимо? Как он вообще смог войти? Почему она думает о нем так, будто уже решила, что он останется с ней? Он не сказал ей, почему хочет стать ее слугой. Она почти ничего о нем не знает. Рекомендация Томаса кое-что значит, но далеко не все.

Причесавшись, натянув черный атласный халат и надев кое-что из украшений, которые были ее оберегами, она вышла из комнаты и направилась к лестнице. Она любила свое жилье в Атланте, свой дом-крепость. Хотя и предпочла бы, чтобы он стоял глубже в лесу.

Спускаясь по лестнице, она поняла, что сейчас около половины третьего утра, с учетом того, что лекарство вырубает ее на два часа. Фонари, установленные под окнами, бросали отсвет на спиральную лестницу и фойе. Красный, синий и золотой отблеск витражных стекол сливались с тенями.

Остановившись на середине, она подняла голову, уловив звуки музыки и голоса. И… ароматы.

Он готовит яичницу. Разговаривает с кем-то. С кем? Кажется, она знает, это мистер Ингрем. Шофер. Нахмурившись, она направилась на кухню.

Она не стала посылать Брану импульс, и потому вскоре раздался громовой лай и стук когтей по полу.

Рекс называл их ее адскими гончими. Двух девочек он даже любил. Конечно, не так, как она: она их всех обожала. Вот и теперь она не могла скрыть улыбки, когда из кухни ей навстречу вырвалась стая ирландских волкодавов. Грациозные, они бешено неслись по гладкому деревянному полу. Она поморщилась, когда Мэгги врезалась в рыцарские доспехи и сшибла копье, которое с грохотом упало на пол, стукнув по голове Фионна, что, впрочем, не убавило ему скорости.

Лисса подозревала, что пристрастие к ним Рекса было вызвано только тем, что они способны в битве оторвать противнику голову. И к тому же одно время их разрешали держать только в королевских семьях. Когда же ирландскому благородному сословию позволили их разводить, разрешенное количество собак зависело от ранга нобиля. Лисса считала их свирепость весьма полезной, происхождение благородным, но находила множество других причин, чтобы любить их.

Бран был впереди всех. Свора из девяти псов, семи кобелей и двух сучек, была разноцветной — от черного до бурого, от желто-коричневого до рыжего, но Бран был редкой чисто-белой масти. Он затормозил с заносом, почти коснувшись Госпожи, всем своим видом выказывая ей свое уважение. Так как в холке он был около ярда, то, когда поднимал голову, как сейчас, она оказывалась на уровне ее груди. Лисса погладила его по голове, первого, как вожака, затем одарила вниманием остальных. Заслышав приближающиеся шаги, заговорила громче:

— Какой же ты сторож, Бран?! Пускаешь в мой дом всякий сброд.

Подняв голову, оглядела Джейкоба. Да, он и сейчас ей нравился, то есть она его хотела. А еще ей хотелось, ни на миг не откладывая, впиться в него зубами. Джейкоб был все еще в рубахе, но навыпуск. Голубые глаза смотрели оценивающе. Уверенный шаг свидетельствовал, что ему вполне комфортно там, где он оказался.