Дочь Бога - Владимир Пожарский Страница 9

Письма Рощина дошли всем адресатам. В редакции газеты «Вечерний Петербург» у монитора шефа отдела расследований через полчаса с момента первого просмотра диска собрались все журналисты издания. Верстальщики бросили на произвол судьбы дизайн свежего номера, рекламщики забыли о деньгах и своих процентах, а корректоры – о запятых и двоеточиях. После того, как жуткий сюжет был внимательно изучен, наверно уже в пятый раз, поднялся такой шум и гвалт, что на него прибежал главный редактор. Он быстро выяснил причину стихийного митинга, основным лозунгом которого стало выражение: «Пойдём, схватим и порвём!»

– Ты себе всё скопируй в компьютер и пулей ко мне в кабинет с диском, – приказал главный шефу отдела. – Никому не дёргаться, еще спугнете убийцу! Всем – по рабочим местам, а я сейчас позвоню начальнику питерской полиции. Да, еще – никуда не уходить криминальному репортеру и двум фотокорреспондентам – попробую договориться, чтобы опера вас взяли с собой на задержание. Будем держать под это дело первую полосу.

На телеканале всё происходило кулуарно. За закрытыми дверьми собралась лишь дирекция. В результате, чиновники решили отправить к полицейскому генералу популярного ведущего со съемочной группой и, естественно, с копией диска. Оригинал, чтобы никто не залапал, заперли в сейф.

Начальник полиции вместе с замами и прокурором города чесали затылки и не могли взять в толк – откуда взялась эта запись? Камер слежения в саду Патриотического женского института сроду не устанавливали. Да и такой ракурс, и четкость съёмки не способна дать никакая камера. Предположения высказывались самые разные, правда, одно нелепей другого. И то, что, якобы, преступников двое, и то, что убийца сам снимал, включив запись дистанционно. Прокурор вообще решил, что все это записали на мобильный телефон какие-то бомжи-алкоголики. Но, к чести сказать, любые догадки такого рода достаточно быстро отметались коллегами-правоохранителями, невзирая на чины и должности. Гадая о происхождении диска, полицейские совершенно забыли про преступника. Им почему-то горячо хотелось задержать анонимного оператора и привлечь за недонесение по всей строгости. Или даже за соучастие, если удастся пришить ему такую статью. На землю этих бравых мужиков вернул настойчивый звонок главного редактора газеты и визит местной телезвезды со свитой. В течение часа выяснилось, что убийца и насильник – сосед девочки, примерный семьянин и отец трёх дочерей. Еще через полчаса его арестовали под плотным эскортом дотошных журналистских объективов.

Кстати, изучение присланных дисков и конвертов, изъятых полицией у всех получателей, не прояснило личности загадочного оператора. Глава городской полиции очень надеялся найти отпечатки пальцев или еще что-то:

– Неужели там нет даже волосков?! – кричал он на начальника криминалистической лаборатории. – Хотя бы одного волоска!

– Скорее всего, он лысый, товарищ генерал, – переминался с ноги на ногу уставший эксперт. – Лысый как…

– Как кто? – еще больше побагровел генерал, не отличавшийся богатством шевелюры.

– Как колено, – кротко уточнил зубр экспертиз.

* * *

Светла не снилась три ночи подряд. Днем она тоже молчала и не отзывалась. Тем временем, Рощин закончил рисовать Цирцею и приступил к богине лунного света.

Художник долго искал единственно верную композицию. Стоя? Сидя? Лёжа? Он безуспешно много раз пытался услышать пожелания самой героини будущей картины. Влад точно знал лишь чувство, которого он хотел добиться от зрителя. Непреодолимое страстное стремление помочь, спасти, защитить. От кого или от чего – неизвестно, но обязательно сделать это. Здесь и сейчас! Рощин намеревался изобразить на полотне собственные порывы.

Первыми на эскизах всегда появлялись глаза, и только потом овал лица Светлы. Но говорить должен не только взгляд, а всё тело. Положение рук, ног, поворот головы – всё должно звать на помощь и одновременно выражать внутренний покой, мир в душе. Никаких воплей, а лишь шепот, который всегда убедительнее. Время замерло для живописца с раннего вечера до позднего утра…

Перед глазами у него сидела Светла, поднимающая тяжесть русых волос с плеч, перед тем, как заколоть их сияющей змейкой. Девушка вопросительно игриво смотрела прямо в глаза, а казалось, что в его сердце. Он хорошо помнил этот сон, и хотя в нем его фея стояла в легком сарафане и с ожерельем на шее – на картине она обнаженная сидела на качелях. Впрочем, ожерелье осталось. Ноги в коротких белых сапожках, колени плотно сжаты и наклонены чуть на бочок. В каждое мгновенье она может упасть, ах, красивые девушки так беспечны! Её надо успеть подхватить на руки! Величайшее счастье для любого мужчины – подхватить эту богиню на руки! Просто спасти ее, и может тогда она обратит на него свое внимание. Именно на него одного. И пригласит в свой мир, где всё такое же неземное и прекрасное, как она.

* * *

В конторе Влад, несмотря на бессонную ночь, ощущал бодрость и прилив сил. Он уже прочитал про арест злодея и неведомо откуда взявшуюся запись преступления. В его голове роились гордые мысли, что теперь он сможет раскрыть любое убийство, если рядом растет дерево. Правда, уже совершенное убийство. Постфактум. А нельзя ли предупреждать их? Могут ведь бандиты обсуждать планы где-нибудь в парке или летнем ресторанчике. На даче, в конце концов!

В разгар его исканий в мастерскую забежала Наташа, положила на стол сверток с бутербродами «к чаю» и на ушко шепнула про «соскучилась» и «может, сегодня вечером». Рощин красноречиво закивал:

– Хочешь, поедем ко мне?

– Еще бы! Покажешь свои картины?

– Конечно. Наташ, занеси директору моё заявление, если не трудно.

– Какое заявление?!

– На отпуск, на отпуск. Вечером всё расскажу.

Девушка взяла листок в руки и, наискосок пробежав текст, выдохнула:

– Еще целый месяц…

– И потом будет еще много месяцев, – Рощин взял её за руку. – Вечером, хорошо?

* * *

В багетную мастерскую, где Влад еще с утра по телефону заказал вычурные рамы, он заехал вместе с Наташей. Она погладила бронзовые узоры и вполголоса спросила:

– А вторая для кого?

– Увидишь. Наберись терпения.

– А куда ты в отпуск поедешь?

– Друга надо навестить, – односложно ответил Рощин, но Наташа не унималась: