Гиперборей - Юрий Никитин Страница 9

— Все придет. Простой народ еще долго будет цеплятьсяза божков. Это везде так.

Она поболтала маленькими ногами в воде, спросила с вновьвспыхнувшим интересом:

— Что ты можешь сказать про этого пещерника?

Моpш угрюмо молчал. Гульча погладила его по волосатой руке,заглянула в глаза.

— Бывал в битвах, — сказал он медленно. —Наемник...

— Откуда видно?

— Защищая лишь свою весь, не обучишься искусству боя.Лучшие в мире лучники — парфяне, так вот он сгибает локоть, как парфянин,стрелы у него длинные, парфянские. Наконечник стрелы — расширенный и тяжелый.Но вот такого составного лука я еще не встречал!.. Однако о них есть упоминанияв наших древних книгах. С ними явились в нашу страну свирепые северные скифы, стакими же луками должны прийти с Севера страшные Гог и Магог... Его меч прямойи широкий, клинок в два локтя с пядью, да рукоять для двух рук в три четвертилоктя... Такие носили сарматы, самые свирепые воины, но где теперь сарматы? Амеч — вот он! И дрался этот странный пещерник так, будто глаза вырастил и назатылке, а рук у него не две, а по крайней мере восемь. Это был великий воин,помяни мое слово, Гульча!

Имя звучало ласково, хотя ее звали не Гульча, даже неГульчачак. Впрочем, Морша на родине тоже именовали иначе, но обры исковеркалиих имена, приблизив звучание к своим, и оба миссионера не спорили, саминазывали друг друга этими странными именами.

Вдруг ее огромные глаза вспыхнули на перепачканном лице, какзвезды...

— Может быть... это переодетый сын падишаха?

Он равнодушно пожал плечами:

— Он может быть сыном падишаха, преступником, беглымжрецом, купцом, ремесленником. Однако я даю руку на отсечение, что о его делахмы слышали. Мир тесен, а певцы скитаются по всему свету. Этот не может бытьзнаменитым Ракоглазом — победителем дракона — случилось давно, не может быть идоблестным Очкооколом — истребителем великанов...

— А Хлопстом, о котором часто поют?

Морш медленно покачал головой:

— Хлопста я видел, когда тот вернулся после победы надЮгорской ведьмой. В кости помельче, глаза коричневые, черноволосый, а черезлевую щеку опускается глубокий шрам. А у этого пещерника волосы, как червонноезолото, а глаза...

— Зеленые-зеленые, — проговорила Гульча. Онамечтательно вздохнула, — как изумруды, как воды в океане... Что там вглубине? А лицо чистое, без шрамов. Он не воин?

Морш пробурчал:

— Может, привык на чужих лицах оставлять шрамы.

— Он погиб?

— Наверняка. Обры спустились в подвал, шарят там. Еслинайдут, он погибнет на месте. На этот раз за ним охотятся всерьез. А из подваладругого выхода нет.

Обры спускались в подвал осторожно, держа пылающие факелы водной руке, мечи — в другой. Когда их скопилось внизу два десятка, в подполслез десятник, а за ним еще тридцать воинов. Лучшие из лучших, они быстро иумело открывали крышки, тыкали копьями в квашеную капусту, переворачиваликадки, обшаривали все углы и все щели.

— Здесь его нет! — доложил один молодой воинторопливо, в голосе звучало разочарование.

Десятник, теперь он командовал уцелевшими из сотни,проговорил с великим облегчением:

— Значит, остался наверху в горящем тереме. Так идолжно было быть — сюда отыскать ход совсем непросто.

Он напускал грозный вид, но внутри все холодело от страха.Хорошо бы захватить и распять на дереве, как велит обычай, но как такого взятьживым? Пусть лучше сгорит, не жалко. Это трусливое племя дулебов сжигает своихпокойников, у них даже жены идут в огонь за мужьями, так что местные боги наэтот раз не должны мстить за гибель своего волхва.

— Проверьте каждую щелочку, — распорядился онгромким голосом. — Загляните под каждый камешек. В каждую мышиную норку!

Толкаясь, мешая друг другу, вооруженные до зубов обриныначали перекатывать бочки, прислушиваясь к плеску пива и меда, выбивали дубовыезатычки, пробовали мед и пиво, тыкали копьями — вдруг проклятый колдунобратился в рыбу, плавает?