Чертополох. Лесовичка - Варвара Шихарева Страница 9

Ошеломлённый таким решением прабабки «Лис» вначале изумлённо уставился на неё, а потом даже открыл рот, намереваясь возразить, но Нарсия остановила его взмахом руки.

— Не смотри на меня такими глазами, Стемба, — ни мои предки, ни я показную роскошь не жаловали и никогда не стыдились мозолей на руках, будь они от меча или от другой работы, а парчу лишь по праздникам да на княжеские приёмы надевали, когда по-другому уже никак нельзя! И ещё: переставай звать меня госпожой — отныне для тебя я Нарисса, а внучка моя — Эрка, нечего людям думать, как у простых благородные имена могли появиться…

Стемба уважительно склонил голову.

— Как скажете… — и добавил вопросительно: — Матушка?..

Прабабка на это одобрительно улыбнулась…

Вот так мы ранней весной и оказались в деревушке, гордо именуемой её обитателями Большая Поляна. Она располагалась всего в половине дня пути от Эргля, но окружавшие поселение леса и болота сделали его глухим — даже сборщик податей да переписчики появлялись в Большой Поляне в лучшем случае один раз за два года. Возможно, именно это и стало основным аргументом для прабабки в пользу того, чтобы закрепиться именно на этом месте, ну а дополнительными были богатый ягодами лес да маленькая — в одну горенку, — пустующая после того, как хозяева перебрались в Эргль на заработки, хата с уже заросшим сорняками огородом и забитым мусором сараем. Хотя полянцы знали, что их бывшие земляки не вернутся в родимую глушь, хату занять никто не стремился, так что беженцам из захваченных амэнцами вотчин её уступили в прямом смысле слова за медяки…

Впрочем, на этом дружелюбие наших новых соседей и закончилось: тихое помешательство матери сельчан откровенно пугало — они считали её одержимой и старались держаться от неё на почтительном расстоянии. Лишь Чернявая Квегка — ещё не старая и острая на язык вдова — зналась с нами без всякого опасения. Благодаря пусть хоть и не близкой, но многочисленной родне она удачно пристроила дочек замуж за мастеровых из города, часто и подолгу их навещала, а потому считала большинство своих односельчан недалёкими увальнями. Кроме того, прабабка как-то сразу завоевала её уважение, и Кветка помогла нам с обзаведеньем, отдав в нарождающееся хозяйство нескольких несушек, козу и часть необходимых в быту вещей. Денег за это она не взяла, заявив, что помогает нам от чистого сердца, а не для наживы, а потом ещё и частенько захаживала в гости — то с медком, то с творогом и, помогая прабабке готовить обед, обстоятельно посвящала нас во все сельские дела.

Между тем мы потихоньку справлялись с казавшимся поначалу необоримым запустением — домик и сарай были ещё крепкими и не трухлявыми, а после того, как со двора и пристроек был убран весь сор, а Стемба поправил крыльцо и перестелил крышу, наше обиталище стало смотреться гораздо веселее.

Пока «Лис» занимался мужской работой, мы с прабабкой гнули спины на огороде: рыхлящая землю Нарсия — про себя я продолжала называть её подлинным именем — детально объясняла мне, что и как мы будем сажать и что из этого должно будет вырасти, а я внимательно слушала… Кроме обычных для сельских грядок лука, капусты, репы да моркови с фасолью на нашем огороде пошли в рост семена, привезённые прабабкой из Дельконы: мята, чабрец, снимающий воспаления и останавливающий кровь тысячелистник, сращивающий переломы окопник и снимающий зубную боль шалфей, мать-и-мачеха и незаменимая при болезнях живота кровохлёбка, снимающие сердечную боль пустырник и мяун-трава… Многие из этих трав спокойно росли по лесам и лугам, но дельконские жрицы предпочитали разводить их прямо в обширном храмовом огороде, и теперь эта их привычка пригодилась самой Нарсии…

На наших грядках нашлось место и тому, что сельчане именовали сорняками, — оказалось, что бабка благосклонно относилась не только к репейнику, но и к крапиве, подорожнику и чистотелу — сажать их, правда, было как раз и не надо, разве что заросли проредить. Ну а перед окнами и у крыльца прабабка высадила фиалки и ноготки, которые тоже имели целебные свойства…

Так и прошли весенние месяцы — под стук топора и кудахтанье кур, под наши с прабабкой перекрикивания на огороде… Мать, правда, это не затронуло, скорее, даже наоборот — получив во владение застеленное одеялами кресло у окна, она умудрилась ещё больше уйти в себя, превратившись в живой, мерно покачивающий головой памятник, но мы всё равно опасались оставлять её надолго одну и то и дело забегали в горницу — проведать…

Летом в наших делах наступил если не перерыв, то затишье — быт наладился и теперь его надо было просто поддерживать, а наши каждодневные хлопоты приобрели мерный и спокойный ритм; с утра — к колодцу, за водой, потом — на огород и к живности, дальше завтрак и снова огород… Стемба же, обнаружив, что ему по большому счёту заняться уже нечем, неожиданно загрустил. И прабабка, и я заметили это сразу, но если я просто ластилась к «Лису» или показывала, как продвинулась в умении стрелять из изготовленного им для меня лука, то Нарсия вызвала на разговор. Стемба долго отпирался от её расспросов, но потом всё же сказал:

— Я ведь с прадеда горожанин — мне сельская глушь никогда по душе не была. Тесно здесь и скучно… Пока работы было валом — ещё терпел, а теперь… — «Лис» досадливо махнул рукой и замолчал, а прабабка покачала головой.

— Ну, это неудивительно… Только зря ты молчал — ни я, ни Эрка не будем в обиде, если ты теперь пойдёшь по своей дороге…

Стемба изумлённо взглянул на неё.

— А как же вы?

Нарсия улыбнулась.

— Справимся, не бойся. Помощь, тобою оказанная, нам с внучкой всегда будет душу греть, но теперь у тебя начнётся свой путь — хромота твоя уже месяц, как окончательно прошла. Самое время вспомнить, что ты всё-таки воин, а не козопас.

Стемба горько усмехнулся.

— Воин… Вряд ли я снова «Лисью» куртку надену — под княжеский штандарт мне теперь становиться тошно… Разве что к кому из северных владетелей пойти, да только где я найду такого главу, как Мартиар Ирташ…

Взгляд прабабки при этих его словах внезапно стал очень серьёзным, и она твёрдо произнесла:

— Ты найдёшь то, что ищешь, Стемба… Слушай своё сердце — оно тебя не обманет…

На том разговор и закончился. «Лис» промаялся ещё неделю, но потом всё же решился проститься с нами. Я проводила его до самой околицы, а потом ещё стояла и смотрела, как его спина мелькает между деревьев. Расставаться со ставшим родным человеком мне не хотелось, но и останавливать его я не имела права…

Впрочем, самой мне долго грустить не пришлось — этим же летом у меня открылись лунные кровотечения, и прабабка, дождавшись их окончания, достала свои обёрнутые кожей тетради, с которыми была неразлучна. Когда-то, ещё будучи совсем маленькой, я, улучив-таки момент, попыталась заглянуть в них одним глазком, но Нарсия, застав меня на горячем, устроила мне такую выволочку, что с тех пор я предпочитала держаться от таинственных тетрадей подальше. Теперь же прабабка сама положила их передо мной и, открыв первую страницу на заглавном рисунке, изображающем защитный символ Малики, произнесла: «Вот теперь и приспело время…»