Боевая машина любви - Александр Зорич Страница 9
Боевая машина любви - Александр Зорич читать онлайн бесплатно
Тогда же Сорго исполнял обязанности всех без исключения учителей – от грамматики до музыки, по совместительству был Начальником Почты и неистово графоманил в подражание древним поэтам.
Видимо, Сорго был неплохим учителем. Так или иначе, ему удалось возбудить любовь к знаниям, открытиям и подвигам крайней мере у одного ученика. Того самого, что сидел сейчас на койке Эгина. И эта любовь заполонила всю его маленькую и несмышленую голову.
Книги и изложенные в них истории о подвигах и славе возбудили в душе Есмара неутолимый героический зуд.
Особенно пагубную роль в деле задуривания несовершеннолетней головы сыграл Валиатон со своим трудом «О невозможных вещах», с которым Есмар познакомился уже при приемнике Сорго – гиазире Набе. Именно оттуда он впервые узнал о существовании Ита. И воспылал страстью к этому жутковатому и притягательному городу.
– Я хочу попасть в Ит. У меня там дело. И поэтому мне нужно в Пиннарин. От Пиннарина до Ита – рукой подать.
– На месте учителя я бы выговорил тебе за пренебрежение географией. До Ита даже гонцы почтовой службы добираются не меньше десяти дней. Так они лошадей меняют по четыре раза в сутки и сами сменяются!
– Это неправда! – убежденно выпалил мальчик, а губы его безмолвно повторили «не меньше десяти дней».
– В том-то и дело, что правда.
Есмар помолчал, что-то усиленно калькулируя в уме.
– И все равно, мне надо в Пиннарин.
Что именно нужно было мальчику в цитадели северной магии Ите, Эгин так и не смог доискаться, отложив этот вопрос на потом. Но решимость попасть туда у Есмара была впечатляющей. Такой могли похвалиться немногие взрослые.
В тот день, когда градоправитель Вица пошел уговаривать капитана «Гордости Тамаев» свезти Эгина в Пиннарин, Есмар помогал отцу на пристани. Развешивал сети для просушки.
Ни Вица, ни капитан не считали нужным таиться от несмышленого мальца, а тот был не прочь послушать. Когда он услышал слово «Пиннарин», он понял, что наступил его день. День его свершений, день его бегства.
Есмар опрометью бросился домой, сложил в котомку краюху хлеба, бутыль с водой, свои скудные пожитки и прибежал на пристань. На отцовской лодке он доплыл до судна, залез по якорному канату на борт и, пройдя на цыпочках мимо в стельку пьяного вахтенного, забрался в трюм. Где и просидел, стоически поглощая хлеб и запивая его водой, два дня.
Когда хлеб был съеден, а вода окончилась, он решил, что лучше неласковый гиазир Эгин, чем совсем уж неласковый матрос, который неровен час обнаружит его в трюме, выдерет по первое число и, чего доброго, выбросит за борт. В том, что матросы «Гордости Тамаев» способны на такое, Есмар не сомневался.
– Однажды они утопили кошку, которая украла у повара рыбий хвост, – возмущенно сверкнул глазами Есмар.
«Чернокнижие карается смертью»
Табличка у входа в публичную библиотеку Пиннарина
1
Вьюга бушевала всю ночь и только перед самым рассветом воющий зверь, западный ветер, прозываемый в Центральном Варане «грютто», уполз в свою берлогу. «И злобно ворчит в полусне под Мостом, что построен Хуммером», – вывела рука Сорго окс Вая на полях лимонно-желтого листа.
В Пиннарине, где уже больше года Сорго обретался со своей супругой, никакой вьюги не было и быть не могло. В Пиннарине снег выпадал редко, огромными разлапистыми хлопьями и, как правило, больше одного дня не держался. Но Сорго словно бы собственными ушами слышал неприкаянные завывания «грютто», всю ночь певшего свою невеселую песнь над руинами Староордосской крепости.
Сорго записал песнь ветра (Песнь Девятая. «О том, как харрениты разорили Ордос»), помахал листом, положил его сверху внушительной кипы таких же и задул свечу.
Последнее следовало бы сделать еще час назад, но во время припадков вдохновенья поэт не обращал внимания на такие мелочи. По харренскому часослову начинался Акоталид, второй послерассветный час.
Сорго вышел из кабинета, запер его на ключ, прошел по коридору, открыл дверь в спальню и тихонько кашлянул.
Нет ответа. Значит, Лорма еще не проснулась. Хвала Шилолу, уж она бы ему задала взбучку за непотребный порядок сна и бодрствования!
Стараясь ступать бесшумно, Сорго прокрался в спальню, разделся и осторожно забрался под одеяло с Тамаевскими геральдическими рыбами.
Лорма спала, отвернувшись к стене и тихонько посапывая. Еще один вполне успешный день поэта Сорго окс Вая завершился.
Лоло Хромоножка, он же Лараф окс Гашалла, вышел за ворота, когда солнце только-только заглянуло в долину, раскроив лезвиями теней башню Тлаут – единственную из дальнострельных башен ордосской крепости, которую не удалось уничтожить харренитам при уходе из бывшей столицы Варана.
Начинался еще один вполне бессмысленный день Ларафа окс Гашаллы.
Волокуши уже были заложены. Кучер Перга и незнакомый приказчик, из-за появления которого, собственно, Ларафа и разбудили, лущили жареные фисташки.
– Лараф окс Гашалла, старший распорядитель мануфактуры.
– Хофлум Двоеженец, – степенно представился приказчик.
«Двоеженец» он произнес так, словно это было неслыханно почетное прозвище: Дважды Грютский, например. Или Молниеносный.
– Плохие наши дела, господин Лараф, – начал приказчик, когда сани тронулись. – Предупреждали меня, что в Старый Ордос лучше не соваться, да не думал я, что здесь и впрямь такой стрем, как рассказывают. Все-таки, у вас здесь вот… вроде… офицеры, стража…
– Так что случилось-то?
– Выехали мы с постоялого двора, который возле Сурков, ранним утром. Думали быть у вас еще засветло.
Действительно, от Сурков до мануфактуры было десять лиг. Даже в метель санному поезду потребуется от силы шесть часов, чтобы покрыть такое расстояние. Хофлум продолжал:
– В ущелье мы въехали часа в три дня. Вы знаете, склоны там не отвесные, но все ж таки изрядно крутые. И вот по этому-то склону на нас словно бы скатываются двое. Пешие, без лыж, в высоких сапогах и плащах хорошего сукна. По всему видать – офицеры.
Лараф недовольно оттопырил нижнюю губу.
У них на мануфактуре было не принято говорить «офицеры». Чересчур явно это слово указывало здесь именно на Свод Равновесия. Ни пехотных, ни кавалерийских, ни тем более флотских частей в окрестностях Старого Ордоса не было.
Офицеров Свода на мануфактуре называли обтекаемо: «люди из крепости». Говорили: «Снова двое из крепости к нам приходили». Или: «Повстречал одного из крепости».
Руины бывшей варанской столицы, как и весь Староордосский уезд, кишмя кишели офицерами Свода Равновесия. В уезде об этом знал каждый. Потому что рядом с руинами крепости, давно уже объявленными запретной зоной, находились Высшие Циклы, из которых выходили свежеиспеченные эрм-саванны всех Опор Свода.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии