Глоток огня - Дмитрий Емец Страница 9

Внезапно почувствовав что-то спиной, Меркурий просунул голову в пегасню и заорал на Лару:

– Разгоряченной лошади. Овес.

– Так она сама мордой полезла!

– А ты. На что.

– Я думала: только поить нельзя. Остальное можно.

– Дуракам. Все. Можно. Умным. Много чего. Нельзя.

В этот момент Родион протащил мимо Меркурия тяжелый кусок гранита, собираясь навьючить его на Аскольда. Гранит был в спортивной сумке. Меркурий похлопал по сумке ладонью:

– Охранная. За первой грядой. Козырек. Оттуда. Отколупали.

Родион удивленно поскреб пальцами шею, не понимая, каким образом Меркурий смог определить свойства закладки через сумку. Ведь охранная закладка не отзывается так, как обычная.

– Хорош кусочек? – спросил Родион.

– Недурен. У базы их можно. Заложить. Ни одна боевая ведьма. На сто метров. Не сунется. А это что. Ледовики, – Меркурий кивнул на сумку-холодильник, которую нес Ул, и снова безошибочно попал в точку, хотя тут было проще: что еще можно перевозить в сумке-холодильнике? Не мороженое же.

– Ледовики, – подтвердил Ул.

– Хорошая. Вещь. Ледовики, – одобрил Меркурий. – Если. Случайно. Не уронить.

Ул с Родионом переглянулись. Оба знали, что, если уронят сумку-холодильник, от пегасни останется кучка кирпичей, а от них самих – подошвы. Ледовики – оружие капризное. Первошныры и те, увлекшись им поначалу, потом отказались с ним связываться.

– Кавалерия. Конечно. Не знает, – сказал Меркурий.

– Э-э… Ну тут дело такое… – начал Ул, соображая, что если Кавалерия что-то пронюхает, то будет скандал, потому что ледовики могли рвануть уже во время изготовления. А изготавливали их, между прочим, сегодня ночью на чердаке ШНыра!

Меркурий махнул рукой:

– Ладно. Но чтобы. В последний раз.

Ул с Родионом радостно закивали. Конечно в последний! А если уронят сумку, так и подавно следующих разов не будет.

Толкая хитрую Азу в живот кулаком, чтобы она не надувалась и позволила затянуть подпругу, Ул словоохотливо сообщил Сашке, что химическое оружие бывает парообразное, газообразное, аэрозольное (дым, туман), капельно-жидкое. По воздействию на человека: нервно-паралитическое (заман, зарин), кожно-нарывное, удушающее, общеядовитое, раздражающее.

– Э-э… А я тут при чем? – осторожно уточнил Сашка.

Ул немедленно отозвался, что конечно ни при чем. Но ты, чудо былиин, вслушайся в глубину текста! Это же реалистическая поэма! Порой, когда он, Ул, проходит болото, он твердит это про себя, и ему гораздо легче понимать, что происходит вокруг.

– Бредовый способ, – сказал Сашка.

– Все способы бредовые… Но меня это успокаивает. Типа, думаешь, все исчезнет в этом мире! А раз так – чего бояться?.. Ну все, я готов! – Ул коротко выдохнул через нос. Похлопал Азу по холке. – Ну что, братия? Стартанули?

Ул с Родионом вскочили на пегов легко. Сашка же, одетый теплее обычного и оттого ощущавший себя неуклюжим, вскарабкался на Аскольда без всякого блеска. Стремя болталось у него на высоте солнечного сплетения – туда и ногу-то едва задерешь, особенно когда непрерывно приходится прыгать на второй, потому что помесь танка и паровоза не желает стоять на месте.

Еще Сашке здорово мешало, что кроме обычного снаряжения на Аскольде были котелок и две охранные закладки. Одна килограммов тридцать, другая даже больше. Разместить это так, чтобы не мешать крыльям пега и оставить место для всадника, оказалось непросто. Сашка пытался протестовать, но Ул заявил, что Азу перегружать нельзя (здесь Родион отвернулся и хихикнул), а Митридат и без того прилично нагружен. Так что хочешь не хочешь, а с закладками придется лететь Аскольду.

– Он же, чудо былиин, тяжеловоз! Так или не так? – спросил Ул бодро, точно рассчитывал, что Сашку зашкалит от счастья, что все летят на обычных пегах, а ему доверили едва ли не бомбовоз.

Ул и Родион тронули пегов, разогревая их перед взлетом, и Сашке осталось только последовать их примеру. Несколько минут спустя они уже летели, постепенно, чтобы не утомлять пегов, набирая высоту. Погода была весенняя. Зима рвалась точно обер-точная бумага. Под фиолетовыми облаками пробегали тучки, из которых лил дождь.

В верхних облаках было множество дыр. В них слитными колоннами пробивался солнечный свет. Он казался таким материальным, что Сашке хотелось его потрогать. Потом Аскольд врывался в дождь и становилось ничего не видно. Даже дышать и то приходилось через сомкнутые губы. Ворот свитера насасывал влагу как губка. Секунд тридцать слепого полета – и пег вырывался из дождя в солнце. Удивительно, но перья пега не промокали. И снова Сашку слепило, но уже не дождем, а солнцем.

Сашка держался за Родионом. Берсерков на гиелах было пока не видно, но Ул на Азе на всякий случай прикрывал их сверху, летая зигзагами. Сейчас только Сашка начинал понимать преимущества Азы. Аза была как ласточка, легкая и стремительная. Любой вираж был ей нипочем. Митридат… хм… ну он, пожалуй, орел. Мощный, с сильными крыльями, способный яростно ворваться в ведущий сквозь болото тоннель и разорвать паутину эльбов, но особой воздушной карусели ожидать от него нельзя. А вот с кем сравнить Аскольда? Сашка так и не отыскал точного сравнения. Но тут, видимо, лучше не искать прямых аналогий, а то очень быстро упрешься в грузового слона с пришитыми крылышками.

Наконец дождевые тучи пронесло. «Полосатый» дождь перестал. Сашка летел и мерз, испытывая сильное желание прижаться к шее Аскольда и согреться о нее. Шныровская куртка была сухой, такое уж уникальное свойство драконьей кожи, зато свитер под ней промок примерно до уровня груди. Это от дождя, который затек через ворот.

Сашка некоторое время сомневался, стоит ли это делать, но потом решил, что заболеть будет хуже, и использовал для просушки свитера русалку. Сразу стало теплее, хотя в ноздри ему и потянуло пережаренной шерстью. Видно, переборщил с просушкой.

Пока он сушился, Родион ухитрился оторваться и летел довольно далеко впереди. В полете он не оглядывался, считая, что не теряться – это забота Сашки. Лишь изредка Сашка слышал по кентавру его бормотание, да и то обращенное к Улу. Все время меняя высоту, они пытались отыскать воздушное течение, которое само несло бы их в нужную сторону.

Москву они пролетели через Сокольники и Преображенку. Крошечной свечой зажглось солнце в куполе храма. Тут же неподалеку засветилось маленькое озерцо.

– На полутора летим. Ветер под крыло валит, – услышал Сашка в кентавре голос Родиона. – Ул, может, до двух поднимемся, там поищем?

Ул согласился, и они набрали еще метров пятьсот, упершись в плоскую, похожую на плиту тучу сизого цвета. Туча имела четкие нижние границы и практически за них не выходила, если не считать отдельных мелких ошметков, которые, отделяясь от нее, дрожали в воздухе. Туча была на вид такой плотной, что Сашка невольно втянул голову в плечи, боясь о нее удариться. Потом ему стало любопытно: что будет, если голова окажется в туче, а тело снаружи?