Дети против волшебников. Книга 1 - Никос Зервас Страница 9

— Что же это за страна? — воскликнул тогда Главный Буржуин. — Что же это за такая непонятная страна, в которой даже такие малыши знают Военную Тайну?

А. П. Гайдар. Военная тайна

Слава Богу, история наша завязалась. И читатель, должно быть, с нетерпением ждёт, когда же на сцену явится добрый герой. Может быть, это будет боевой подполковник Воздушно-десантных войск Виктор Телегин, о котором мы упомянули выше? Или усатый боец-аквалангист с подводной лодки «Амур», которая с каждой минутой, с каждой прочитанной страницей продолжает неуклонно и скрытно приближаться к Стамбулу?

Любезный читатель, не требуйте героя прежде времени. Возможно, в этот миг он упражняется в стрельбе из подводного ружья или отрабатывает парашютный прыжок с небоскрёба. Сейчас выясним. Гм. Видимо, мы выбрали неудачный момент для подглядывания. Неужели наш герой целится из рогатки в серебристую вывеску московского офиса НАТО? Нет-нет, он не хулиган! Должно быть, герой просто задумал очередную невинную шалость.

Заметим, что в день, когда Лео Рябиновский зачаровал несчастную Надиньку, герой нашей истории не ведал ровным счётом ничего ни об академии Мерлина, ни о курсе наступательной магии, ни о великом профессоре фундаментального ведовства по имени Гендальфус Бенциан Бендрагон Тампльдор. Что же касается меня, гражданина Греческой Республики Никоса Зерваса, вашего покорного слуги и автора этой книги, то утром 1 сентября 200… года я уже немало знал о том, что творится на острове Лох-Хоррог. Ровно год назад, поверив рекламе и пойдя на поводу у собственных несмышлёных детей, я совершил страшнейшую ошибку своей жизни. По доброй воле (да ещё заплатив несколько тысяч евро за допуск к приёмным экзаменам) я отправил 14-летнюю дочь Кассандру и 12-летнего сына Ставроса на учёбу в престижный иностранный колледж. Вы угадали. Мои дети уехали учиться в Мерлин.

Прошёл год. К началу следующего, 200… учебного года я уже понимал, что почти бессилен вернуть Касси и Ставрика домой, ибо дети успели получить достаточную дозу сильнейшего мыслительного яда. Возможно, бедняжки успели даже подписать заявление о том, что не желают возвращаться обратно в Грецию, ко мне, в родной дом, потому что я их якобы бью и подвергаю разного рода унижениям. Моя бессмысленная борьба против академии Мерлина, война, которую я пытался вести на страницах двух-трёх греческих газет, не приносила и не могла принести результата. Признаюсь, я начал паниковать.

Родители других подростков, попавших на учёбу в академию магии, об опасности не подозревали. Напротив, некоторые призывали своих детей продолжать «научную карьеру» на оккультном поприще… Я был близок к отчаянию, я обратился к услугам лучшего в Афинах частного детективного бюро. Эти милые люди, поначалу столь уверенные в своих силах, взялись изучить вопрос — но на следующий день уведомили, что отказываются браться за это дело. Они ничего не стали мне объяснять…

На моё счастье, далеко-далеко к северу от моей родины, от древних развалин афинского Акрополя добрый доктор Савенков созвонился со старым генералом Еропкиным. И уже через час после этого телефонного разговора начальник Отдела борьбы с деструктивными культами Федеральной службы безопасности России генерал-полковник Севастьян Куприянович Савенков деловито взбегал по ступенькам огромной лестницы на верхний этаж старого министерского дома, выстроенного на закате сталинской эпохи.

Доктор Савенков был живой легендой Лубянки — ни тени дзержинской нервозности, ни пятнышка подвальной чекистской плесени. Не верилось, что неунывающий, остроумный господин, похожий на обрусевшего немца, каждый день ровно в восемь распечатывал дубовую дверь генеральского кабинета в старом здании ФСБ и усаживался в кожаное кресло руководителя крупного отдела. Случалось, примерно раз в полгода, что к мнению Савенкова прислушивались на самом верху. Впрочем, даже самой маленькой фотографии президента в кабинете Савенкова не было — зато на видном месте висел живописный холст, изображавший двух благодушествующих чеховских помещиков с удочками да наливочками, при дымящем самоваре.

В полуголодной, но счастливой молодости внук царского артиллерийского полковника и младший сын репрессированного военспеца Севастьян Савенков скромно служил лейтенантом в советских танковых войсках — в свободное время тайно читал статьи философа Ильина и занимался тайским боксом. Впоследствии, закончив Высшую школу КГБ, никого не расстреливал и за соотечественниками не шпионил. Предметом пристального изучения тогда ещё полковника С. К. Савенкова были таинственные причины неожиданного расцвета в СССР некоторых тоталитарных сект. Лет пять назад он защитил докторскую диссертацию по закрытой теме (по слухам, Дело касалось новомодной и очень богатой международной секты, сумевшей завербовать немало адептов в высших эшелонах российской власти).

Доктор Савенков был замечательно энергичен и сухощав. Что-то было в нём от русской борзой — такой же умница и глядит ласковым интеллигентом, а если надо, всегда наготове полная вафельница острейших зубов. Когда он слушал сводки новостей или вглядывался в лица подозреваемых на экране, его взор уподоблялся лезвию опасной бритвы. Однако Еропкин знал, что совсем по-другому смотрели эти умнейшие маленькие глаза, когда Савенков посиживал с удочкой на вербном берегу какой-нибудь тихой среднерусской речки. Они часами разговаривали о истории Московского царства, о природе средней полосы… О том, какие бывают особенные дни в конце бабьего лета: сухие, искристые, с летучими паутинками в воздухе.

Известно, что был он заядлым охотником. Понятное дело, такому сухому, жилистому да неутомимому в самый раз на зорьке мерять длинными ногами некоей — в серо-жёлтой клетчатой куртке, с «Манлихером» на плече, в компании любимого сеттера. А ещё Савенков баловался тем, что иногда писал стихи… но об этом — кроме надёжного Самоварыча и благоверной супруги доктора Савенкова — уж точно никто в мире не догадывался.

Итак, доктор Савенков без малейшей одышки взбежал на пятый этаж, надавил кнопку на косяке и с радостью услышал, как внутри большой генеральской квартиры задребезжал старый знакомый звонок. Генерал-полковник Еропкин распахнул дверь. Поймав налетевшего радостного Савенкова, сдавил его в объятьях, причём лицо Савенкова несколько побледнело, но приятельской улыбки не утратило.