Та, которая видит - Гленда Ларк Страница 9

Ниамор собирался сказать что-то еще, но тут по улице пронесся некто в вихре синих одежд. Я только успела заметить, что на голове незнакомца весьма странная шляпа, а идет он так, словно в сапог ему попал камешек; он промчался мимо нас, явно намеренно задев мое плечо.

— Сука, — бросил он с отвращением, едва не плюясь. Я заморгала от удивления и взглянула на Ниамора:

— Кто это был?

Ниамор ухмыльнулся:

— Здесь появилась пара миссионеров с Мекате — почитателей Фелли. Это был один из них.

Это объясняло и странную шляпу, и неуклюжую походку. Феллиане носили шляпы с высокими узкими тульями и маленькими полями, которые удерживались на голове лентой, завязанной под подбородком большим черным бантом. Они считали греховным появляться на людях без этих смешных и неудобных головных уборов. Кроме того, обувь они носили на толстой подошве и высоких каблуках, что делало их довольно неуклюжими. Тебе, возможно, не приходилось о них слышать. Эта секта возникла на Мекате, объединив дремучие суеверия с менодианской верой в единого бога. Сейчас почитателей Фелли почти не осталось, они растворились среди ортодоксальных менодиан, и человечество от этого ничего не потеряло. Это были неприятные типы, хотя кое-где они и пользовались значительным влиянием.

— Ты не собираешься бежать за ним с мечом, чтобы отплатить за оскорбление?

— Брось, Ниамор. Если бы я кидалась с мечом на всех, кто меня оскорблял, никто на всех островах не сравнился бы со мной по числу убитых. Ты вот что скажи мне, Ниамор: неужели феллиане присылают сюда миссионеров?

— Угу. Пытаются обратить грешников в свою странную веру уже месяца два.

Я была поражена. Мне случалось бывать на Мекате, я слышала проповеди феллиан. Они валили в одну кучу, справедливость и наказание, секс и грех, чрево и скверну, — так что их религия в итоге оказывалась смесью невежества, фанатизма и страха смерти. От своих женщин они не требовали такого строгого соблюдения формы одежды, но правила поведения были одинаковы для обоих полов. По извращенной логике феллиан все, что было запрещено им на земле, ожидало их на небесах как награда за воздержание. Мне это казалось просто смешным, но я и вообще-то не слишком интересовалась философией религии.

Я представила себе, как феллиане пытаются проповедовать спасение и свою пуританскую мораль жителям косы Гортан, и расхохоталась. Ниамору явно не требовалось объяснять, что меня так развеселило, потому что он сказал:

— Хотелось бы мне посмотреть, как они явятся обращать шлюх с улицы Костоправа!

— А еще лучше, чтобы они предложили хозяевам портовых притонов прикрыть лавочку!

— Можешь ты себе представить, что случится, если они начнут обличать Ирму Голдвуд за то, что она красит волосы?

Мы оба начали хихикать, как пара подростков. Ирму я помнила: она однажды пыталась уговорить меня поступить в ее заведение. Это была толстая и злоязычная мадам — хозяйка самого большого борделя, столь же хищная и ненасытная, как большая белая акула.

Ниамор, улыбаясь, наклонился вперед и ласковым жестом провел пальцем по моим губам, потом, понизив голос, спросил:

— Почему тебя так интересует эта цирказеанская рабыня, Блейз?

Я сразу протрезвела.

Поосторожнее, Блейз! Ниамор не дурак, а ты можешь из-за симпатии к нему сболтнуть лишнее.

— Мне дали поручение купить ее. Все очень просто. Ну а ты мог бы рассказать мне кое-что поинтереснее: что здесь происходит, Ниамор?

— Ты только сегодня утром сошла с рыбачьего судна, верно? И ты уже знаешь, что на косе что-то происходит? Кто, черт побери, ты такая, моя красавица?

Забыв о недавнем веселье, мы обнюхивали друг друга, как пара настороженных псов. Так могло продолжаться всю ночь, и ни один из нас так и не сказал бы ничего важного. Кто-то должен был найти выход из положения. Я ухмыльнулась:

— Кто-то очень похожий на тебя, мне кажется. Я взялась за поручение ради денег, которые мне очень нужны. А больше всего я дорожу своей шкурой. Я не любительница наступать людям на ноги, Ниамор, особенно тем, кто больше и сильнее — фигурально выражаясь, — чем я сама. Поэтому я очень хотела бы знать, куда лучше не соваться.

Ниамор кивнул, принимая мое объяснение:

— Да, в таком случае у нас и, правда, много общего. Мне так и показалось, что я узнаю родственную душу. Блейз, послушай моего совета и сматывайся отсюда. Хоть ты и полукровка и, держу пари, гражданства не имеешь, — он откинул волосы с моего левого уха и коснулся лишенной татуировки мочки, — а потому нигде в других местах не пользуешься гостеприимством, лучше бы тебе поискать свою рабыню на каком-нибудь другом острове. Так будет безопаснее.

— Да брось, Ниамор, где еще я найду рабыню-цирказеанку, да к тому же молодую и смазливую? На большинстве островов рабство запрещено, за исключением торговли осужденными, ты же знаешь. Хранители другого не потерпели бы. Ты не поверишь: даже работорговцы с корабля с Цирказе называют свой товар «наемными работниками».

— Тебе следовало согласиться на мое предложение добыть для тебя ту девчонку, что живет в гостинице. Все было бы гораздо проще. Она все равно и мечтать не может о том, чтобы покинуть косу Гортан целой и невредимой. — В голосе Ниамора звучало жизнерадостное безразличие к ее судьбе.

— Кто бы ни связался с этой голубоглазой милашкой, — сказала я, — скоро обнаружит, что иметь с ней дело все равно, что носить воду решетом.

Мои слова заинтересовали Ниамора, но расспрашивать меня он не стал: должно быть, почувствовал, что больше я ничего не скажу. Вместо этого он снова вернулся к моему первому вопросу.

— Блейз, я понятия не имею, что творится тут в последнее время, а подобное признание от человека вроде меня кое-что значит. До сих пор я оставался в живых и преуспевал потому, что всегда знал, что происходит. Раньше я знал здешний народ… а теперь всерьез подумываю о том, чтобы навсегда отряхнуть рыбью чешую Гортана со своих подошв, и тебе советую то же. Половина жителей Гортанской Пристани перепугана до смерти, но держит рот на замке. Уж слишком они дрожат за свои шкуры.

Я уловила его неуверенность. Ниамор все еще был не особенно уверен, что может мне доверять, — как, впрочем, и я в его отношении. Я не думала, чтобы дун-магия была его рук делом, но подтверждения этому не имела. Сейчас от него не разило чарами. Я в душе прокляла неожиданную ограниченность своего Взгляда. Мне оставалось только доверять своим инстинктам… и я решила рискнуть.

— Дун-магия? — спросила я.

Ниамор бросил на меня острый взгляд и еще больше понизил голос:

— Не знаю. У меня нет Взгляда.

— У меня есть. — Такого признания было достаточно, чтобы, будь он дун-магом, обречь меня на смерть. — Здесь все время чувствуется зловоние дун-магии. Я почувствовала запах, как только сошла на берег.