"МиГ" - перехватчик. Чужие крылья - Роман Юров Страница 9

Он кое-как снова занял свое место в строю. Смотреть по сторонам уже категорически не хотелось. Ведущий с перекошенным от злости лицом продолжал свою беззвучную критику. «Влетит от него, как вернусь. Главное, вернуться, — грустно подумал Виктор. — А там пусть». Метрах в ста справа скалился в ухмылке Шишкин. Ну да, он, наверное, тоже так поначалу попадал.

Дальше полет шел ровно, «МиГи» летели под зимними темными облаками, старательно оберегая «чаек». Впрочем, оберегали их Шубин с Игорем. Виктор по сторонам больше не смотрел, сосредоточив все внимание на самолете ведущего. Он не видел, как пятерка «чаек» провалилась ниже влево, строя заход на склон балки. Внизу, среди чахлых кустов, в ломаных зигзагах траншей притаились немцы. «Чайки» вышли из пикирования, и балку заволокло дымом и снежной пылью. Хорошо накрыли, сегодня у немецких артиллеристов день явно не сложился. Из близлежащей посадки в сторону «чаек» потянулись тонкие росчерки трассеров — проснулось вражеское ПВО.

Шубин не повел звено вслед за «чайками», выжидая в стороне. И теперь немедленно пошел в атаку на позиции немецких зенитчиков, сбросив на них бомбы.

Виктор даже не понял, что происходит. Он увидел, что Шубин начал мелко покачивать крыльями — сигнал «Внимание», а затем, с доворота, ушел в пикирование. Виктор тотчас пошел за ним. Внизу вырастала чахлая посадка, рядом темнели какие-то ямки. Внезапно от крыльев ведущего отделились темные капли и стремительно понеслись вниз. Бомбы! Виктор тотчас нажал кнопку бомбосбрасывателя. Самолет слегка «привспух», освободившись от доброго центнера железа и взрывчатки. Выход, новый разворот, и снова пикирование. Теперь ведущий расстреливал что-то на земле из пулеметов. Виктор тоже нажал на гашетки и сразу бросил, увидев, что комэска уже выходит из атаки. Он успел только увидеть, что его трассы ушли куда-то в сторону лесополосы.

Снова начались развороты, змейки и восьмерки над пятеркой штурмовиков. Виктор больше не озирался, сосредоточив все внимание на самолете ведущего, стараясь не упустить ни одного маневра. Получалось плохо, частенько его самолет то проваливался на десяток-другой метров вниз, то поднимался вверх, над звеном. Шубин так же периодически грозил ему кулаком, обещая всяческие кары. Но то ли помогли капитановы угрозы, то ли по еще какой причине, но к концу полета Виктор уже несколько освоился и уже более уверенно держал строй.

Вот и родной аэродром. Самолет тряхнуло при посадке, и он, подпрыгивая на неровностях и гася скорость, покатился. Неподалеку от стоянки Виктор притормозил, и на крыло, весьма ловко для своей комплекции, запрыгнул Семен Павлович. Дальше он ехал медленно, подчиняясь командам с крыла. Вот и капонир. Торможение, выключить мотор, и все. Он вернулся. Живой и здоровый. Война показалась ему какой-то странной…

Виктор вылез из кабины, бросил парашют на крыло и пошел вокруг самолета, разминая ноги по мокрому, непротоптанному снегу. Пока он летал, немного потеплело.

— Как слетали-то? Много фашистов убил? — спросил Палыч. Он уже залез под крыло и что-то рассматривал.

— Да нормально. Машина-зверь! Все работало хорошо, замечаний к технике нет.

— Хорошо… а дырка в крыле откуда?

— Где? — Действительно, в левом крыле, ближе к законцовке, была небольшая сквозная дырочка. — Блин. — Виктор расстроился. — Такая маленькая. А я даже не почувствовал ничего. Да и вроде как не стреляли по мне…

— Ладно, это я сейчас залатаю. Тут работы минут на десять. А ты там аккуратней. — Семен Павлович пригладил прокуренные усы. — Не привози больше. А то такая маленькая, а таких дел наделать может. На этой машине раньше Саша летал, Литвинов. Так вот ему, тоже при штурмовке, в ногу пуля попала. Ага… аккурат в пятку вошла. Дырочка в кабине была точно такая же, маленькая. Ну, он сел, только вот врачи в госпитале ему ступню-то и отрезали.

— Вот спасибо, Семен Павлович, умеете вы настроение поднять.

— Саблин! — У соседнего капонира, дымя самокрутками, уже стояли Шубин с Шишкиным. — Дуй сюда.

— Товарищ капитан, задание выполнено. Разрешите получить замечания?

— Ты чего, летун? Ты чего творишь тута? — Негромко, чтобы не слышали обступившие его семерку механики, начал он. — У тебя ручка управления, а не хер, так чего ты ее дрочишь… Ты чего прыгал вверх вниз, как заяц в цирке? Чему тебя учили?

— Виноват, товарищ капитан. Волновался.

— Волновался тута он! Смотри мне, Саблин! Ты же, мля, не крестьянин из пополнения, раньше неплохо летал. Еще раз такое повторится — дам рапорт, чтоб тута в пехоту тебя на хер списали.

Виктор похолодел:

— Товарищ капитан, не надо в пехоту. Я после того случая еще в себя толком не пришел, но я быстро освоюсь. Мне бы только потренироваться еще немного…

— Товарищ капитан, — подключился Игорь, — как же можно Саблина в пехоту? Вы видели, как он отбомбился? Он бомбы аккурат зенитчикам на головы положил. Вы, когда в атаку шли, резкий доворот дали, ну я и отстал немного, видел все хорошо. Ваши бомбы не долетели, а вот саблинские уже среди позиций взрывались. Так они стразу заткнулись, я уже, как на полигоне, кидал.

— Ну, смотри тута! — Комэск, видимо, немного успокоился. — Я тебя, Саблин, предупредил… Смотри… По тренировке я с командиром переговорю, сам знаешь, как сейчас с бензином. Ладно! Я в штаб! Игорь, я вроде зажигалку забыл в землянке. Принеси, пожалуйста.

Игорь подмигнул Виктору и пошел к землянкам эскадрильи.

— А ты давай, помогай механику дыры заделывать. Чтоб тута не привозил больше. Исполняй…

Палыч Виктора помогать не пустил. Он уже поставил свежую латку и теперь полез осматривать мотор. Оружейники снимали пулеметы для чистки. В кабине возился специалист по приборам. Подъехал заправщик, обдав всех сизыми клубами выхлопа. Стоянка эскадрильи напоминала разворошенный муравейник, все были при деле, чем-то занимались, куда-то спешили. Виктору не нашлось никакого дела. Он отошел в сторону и обессиленно уселся на груду пустых воздушных баллонов. Вылет дался ему тяжело, а нагоняй от капитана еще добавил. Сил не осталось совершенно. Сейчас бы поспать, но идти в темную и прокуренную землянку не хотелось.

«В пехоту мне нельзя, — размышлял он, — там убьют, как пить дать убьют. Домой бы вернуться, но как? Надо до конца войны дожить, только сложно это. В авиации образца сорок первого года жизнь не сахар». Насколько Виктор помнил, из летного состава, начавшего воевать с начала войны, к концу остались в живых единицы. Но в пехоте шансов уж точно не будет. Значит, лучше летать, ведь он летчик, и летать это все, что он хоть как-то умеет. Это лучше, чем бежать на пулеметы.

«Только нужно сейчас полетать побольше. Тело-то все помнит, это я головой туплю. А чтобы выжить, нужно летать хорошо. И знать, что делать и как. Блин, в голове каша какая-то. Хрен его знает, что делать, летел, как кутенок. А вот комэска глазастый, как он про пробоину узнал? С таким, наверно, не пропадешь… Это у него уже пять сбитых. Хороший летчик, сильный. Возможно, он станет известным Героем Советского Союза. Шубин. Что-то не помню такого. Вот Покрышкина помню, Кожедуба тоже, еще про Федорова что-то по телевизору говорили. Кое-что видел на форумах, приятели обсуждали. Ладно, сейчас это неважно, лучше пойду, послушаю, чего там ребята заливают…»