Янтарный меч - Ольга Ромадина Страница 9

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Головокружение было таким сильным, что Ярину еще долго выворачивало наизнанку. Домовой хлопотал, подсовывая то ягодный взвар, то влажную тряпицу, чтобы вытереть лицо, выглядел он виноватым донельзя, но ей было слишком плохо, чтобы его утешать. Ожерелье так и валялось на полу. Наверняка его создатель был великим чародеем, раз управлялся с артефактом такой силы, изначально не предназначенным для людей. У нее же не получилось ни с первого раза, ни с десятого.

За каждую попытку Ярина расплачивалась тошнотой и слабостью. Двух дней бесполезных усилий раньше было бы достаточно, чтобы бросить все и посчитать себя бездарью, но наследственное упрямство наконец решило проявить себя. Минул третий день, и дело пошло на лад. Стоило лишь научиться не распылять внимание, а сосредотачиваться на чем-то одном. Удобнее всего было наблюдать сверху: лес был огромен, дремуч, и живности в нем бесчисленное количество. И «не-живности» тоже: упыри, вурдалак, даже парочка мрунов, от вида которых в горле вновь горьким комом поднималась тошнота. Добросовестный леший мигом бы сумел спровадить нежить за грань, а потом и барьер непроходимый замкнуть, здесь же, в еле заметной паутине серебристых нитей, куполом накрывающей и чащобу, и редколесье, то там, то здесь зияли почерневшие с краев бреши. Вряд ли они появились из-за ухода прежнего владельца, если Ярина хоть что-нибудь понимала, то дыры кто-то намеренно пробил. Оказывается, ожерелье считало ее владениями еще и топи, где копошились кикиморы и болотники, но эту мысль хорошенько обдумать она не успела, другое увлекло.

В лесу не было ни одного человека: ни лесорубов, ни охотников, ни желающих испытать защиту избушки на прочность. Словно что-то выгнало людей за невидимую черту. Впору задуматься, а не она ли это, со своими опытами. Только на опушке сидел кто-то, завернутый в плащ с ног до головы, то ли ждал кого, то ли просто отдохнуть остановился.

– Яринушка, передохни. – Голос домового раздавался будто издалека. Внимание начало рассеиваться, пришлось поспешить и стянуть с себя ожерелье, пока магия со всей силы снова не попыталась ввинтиться в сознание. Жаль, пока она не могла почувствовать волков. Те исстари слушались лешего, их защита сейчас очень пригодилась бы. Не все же сидеть в четырех стенах.

Дедушка встревоженно глядел на нее, в его руках парила кружка с отваром. Ничто так не снимало тошноту, как несколько капель настоя белены, прекрасно сохранившейся в сенях. Ярина готовила его долго, боясь ошибиться – помирать в страшных корчах не хотелось.

Дурнота отступила, медленно прояснялся разум. Потому она позволила себе выползти на крыльцо, кутаясь в лисью шубку – очередной подарок домового, подышать свежим воздухом.

Который при одном взгляде на частокол застрял в груди намертво.

– Ч-что это? – обморочным голосом пробормотала Ярина, оседая на ступеньки.

Улыбка домового могла бы солнце затмить, так он был доволен.

– Это? – указал он пальцем на белые человеческие черепа, красовавшиеся на кольях. – Это защита наша новая. Давеча завывало, помнишь? То ж колдун поганый к нам лез. А они появились, как заголосят, болезные. Глазищами как засверкают! Колдун так и покатился. С тех пор тихо все.

Черепа довольно скалились и кивали, постукивая друг о друга лысыми головешками. Ярина ощутила острое желание тоненько завыть.

– А можно их как-нибудь того, обратно невидимыми сделать?

Ей показалось или на безглазых лицах появилось обиженное выражение?

– Кабы я знал, – поскреб затылок домовой. – Ты что, черепушков спужалась? Ты их не боись, что с них взять, охранники они справные, тебя не тронут, не обидят. Хуже живых людей никого нету, так я тебе скажу. Даже бродячие покойники ваши не такие паскуды. А эти, подумаешь, зубьями щелкают.

– Извините, – выдавила Ярина, переводя взгляд на своих новых охранников. Те опять закивали, на этот раз милостиво. Или это после ожерелья всякая невидаль мерещилась.

Нет, бояться меньше она не стала: страх держался не за чувство опасности, а за непостижимые образы. Но пугаться теперь стало стыдно.

Дышать свежим весенним воздухом расхотелось, Ярина вернулась в горницу, подумывая о том, чтобы перебраться с печи на кровать. Домовой в спаленке прибрал. Всю одежду из сундуков перетряхнул, грязь по углам смел. Презрев осторожность, вымыл миску с уже успевшей зацвести водой и плавающими в ней черными хлопьями. Посудина источала такой аромат, что и угореть было недолго. Да и вообще в избе царила противоестественная чистота, воздух был легким и свежим, не сдавливал грудь по ночам. Казалось, мыши с клопами и тараканами за версту подворье обходили. Полы скреблись, горшки чистились, половики стирались. И все это без ее участия. Ярина, привычная к тяжелой работе, чувствовала себя боярышней-лентяйкой, так ее с самого детства не обхаживали.

– Яринушка, хочешь ватрушку?

Она хотела. Но если сидеть без дела, да трескать ватрушки с повидлом, то так недолго и в старостину дочку превратиться. Когда Тиша садилась на лавочку у изукрашенной резьбой избы, доски под ней жалобно скрипели. А ведь считалась на деревне первой красавицей, не то, что они с Нежкой. Их иначе как заморышами не называли.

– Нет, дедушка, давай лучше в подпол заглянем. Может, прежний хозяин там какие-нибудь книги оставил или записки. – Ярина перестала теребить кончик русой косы и сцепила руки в замок. На ватрушки с поджаристыми бочками она старалась не глядеть.

Домовой тут же скис, всем своим видом выражая желание уйти от разговора.

– Воля твоя, девонька, токмо ежели ты черепушек боишься, что с тобой будет, коли узришь цельный шкелет? Я старенький, слабосильный. Как тебя потащу, коли в забытье свалишься?