Осуждённая попаданка, или Двойные неприятности - Sheron Tihtner Страница 9

Дабы подготовиться к выходу в мир, мне пришлось вернуться к дневнику Лауретты.

Здесь было всего три тетради дневника. И хорошо, что все ори датированы. Я начала сначала.Чтобы не выдать своего не знания ее прошлого, ведь признаваться, что я не Лауретта не собиралась.

Интересным оказалось, что отца она называла только отцом и никак иначе, так что имя родителя для меня осталось тайной. Но это можно выяснить потом.

А вот мать она называла или матушка, или леди Маниза Санобер. Второй вариант обращения использовала, когда описывала свои восхваления ей. А восхищалась она не чем иным, как манипулированием отцом.

Ее мать уже по всем этим описаниям мне не понравилась. Она ничем не занималась, кроме покупок и развлечений. А еще жаловалась, что муж мало зарабатывает, и они бедно живут.

Полагаю, что мужик гробится на своей работе и днем и ночью, чтобы обеспечить этих двух дамочек, в смысле жену и дочь. Мне так его жалко стало.

Об отце, кстати, было мало информации. Артефактор и все.

Имена всех ее подружек и окружения пришлось выписать отдельно с подробной характеристикой. В итоге получилось, что подруг у нее две, а остальные приятельницы.

А еще я окончательно убедилась, что Лауретта Санобер была безумно посредственной личностью, интересующейся лишь собой, модой и драгоценностями. Она умела играть на фортепьяно, но не любила этого. Просто аристократке положено.

После этого открытия мне пришлось мучить свои пальцы в попытке играть на рояле, как настоящая леди.

Кроме того, я пошла знакомиться с ее шкатулкой с драгоценностями. Раньше она мне была не интересна. Я вообще спокойно отношусь к украшениям, а излишества не люблю вовсе.

Ну что сказать. Драгоценности дорогие и крупные. Очень крупные. Куда она надевала такие камни? Да с ее фигурой тонкой соломинки, это все должно смешно выглядеть. Она с ними топиться собралась что ли?

Чтобы было понятнее, скажу, что самый маленький камень в этой шкатулке был размером с ноготь на мизинце. Это самое скромное колечко.

Я посмотрела на это «великолепие» и сложила все назад. Я носить это не буду точно. Единственная надежда, что она, собираясь сюда, во избежание воровства, собрала все только самое дорогое и крупное.

За день до своего освобождения я прибралась во всем доме. А с утра даже приготовила вкусненького. Я же не знала процедуры. Возможно, меня сразу заберут, а возможно проверят как я тут.

Поэтому вместо традиционной уже зарядки побежала ставить тесто. Вздумала пирог испечь. Запекла мяса по-французски, нарезала пару салатов. Майонеза здесь не существовало, как я поняла, или мне его не поставляли, потому заправкой было масло и лимонный сок.

Только я успела накрыть на стол, как почувствовала вибрацию воздуха. Выскочила на порог, а там уже нет пленки щита. Зато в воротах стоят трое мужчин. Двое приблизительно одного возраста, на вид лет по 50, а один явно намного моложе, не сильно за 30.

Мужчина, что стоял по левую сторону, потирал руки о брюки. Волновался, сделала я вывод. Он был полноват, но это ничуть не портило его. А вот небольшая лысина, открывающая половину головы, не красила. Он как раз снял шляпу с головы, чтобы протереть ее платком.

Мужчина в центре стоял с каменным лицом, собственно как и молодой. Острый взгляд скользнул по мне, а потом перешел на дом.

Оба мужчины в возрасте были одеты в костюмы тройки, и только молодой не надел пиджака. Как и шляпы. А уж его прическа, это что-то.

Выбритые виски. Оставшиеся в середине темные до черноты волосы заплетены в косу, которая перекинута через плечо. А взгляд холодных голубых глаз будто разрезал, покопался внутри, не нашел ничего интересного, и отвернулся. Я была просто счастлива, когда он перевел взгляд.

– Добрый день, господа, – обратилась я к ним первой. Мужчина в центре лишь кивнул, а молодой приподнял правую бровь.

– Дочка, – проговорил мужчина слева и сделал ко мне пару шагов, но остановился в нерешительности.

И хотя по дневникам Лауретты понятно, что любви у нее к отцу не было, я допускала, что она все-таки могла соскучиться. Поэтому распахнула объятья и кинулась к нему.

Да, этот мужчина был мне чужим, но за время, проведенное здесь, мне действительно захотелось простого человеческого тепла.

И все равно объятия были неловкими и неуклюжими.

– Кхм, кхм, – дал о себе знать мужчина в центре, – мне очень приятно осознавать, что вы достойно перенесли все тяготы жизни в одиночестве.

Я отцепилась от отца и обратила свое внимание на этого мужчину.

– Прошу простить меня, но я запамятовала Ваши имена, господа, – влезла я в сделанную им же паузу. Не могла же я общаться с неизвестными. Я, конечно, рисковала, ведь они могли быть хорошо знакомы с Лауреттой. Но что-то мне подсказывало, что на освобождение преступницы только друзья и близкие не приходят, обязательно должны быть представители правопорядка.И я оказалась права.

– Ох, не удивительно, юная леди. Мы с вами виделись лишь раз и целых два года назад. И вряд ли вы могли тогда запомнить мое имя, – он приподнял свою шляпу и представился, – меня зовут Нилак Финор. Я судебный исполнитель.

Понятно все с тобой дядечка. Ты с милой улыбочкой озвучиваешь приговоры и приводишь их в исполнение.

– А этот молчаливый молодой человек Эзнок Дронер.

И все. Без уточнения кто он и зачем здесь. Ну пусть так. Все равно рано или поздно расскажите.

– Очень приятно познакомиться, – мило проговорила я, слегка присев.

Да, здесь приняты реверансы, которые мне пришлось репетировать вместе с танцами последние два месяца. Хотя надо отметить, что тело к ним оказалось привычным и вернуло навыки достаточно быстро и безболезненно.

– Тогда предлагаю пройти в дом и переговорить, – проговорила все с той же милой улыбкой. Тоже пару дней репетиций, кстати.

– С удовольствием, – без особо энтузиазма сказал мистер Финор, а вот двинулся в дом первым Дронер, будто команды ждал, или сбежать спешил.

В холле я пригласила всех в столовую, заходя последней. И никак не ожидала, что вообще не смогу пройти.

Все трое встали на пороге столовой как вкопанные. У отца даже рот открылся. Понятно. В шоке. Может быть, я переборщила с гостеприимством? А потом началось вообще безумие.