Хранители - Ирина Абрамова Страница 9

Жизнь шла своим чередом. Отец приехал и вновь уехал. Обещал, что в последний раз. Вадим понимал, что он не от хорошей жизни оставляет сыновей одних, но горькое чувство несправедливости происходящего снова тугим комом застряло в горле.

Наступила середина осени, и золотые солнечные деньки сменились промозглой сыростью и пронизывающим ветром. Встречи на спортплощадке пришлось прекратить, что очень огорчало Вадима. По негласному соглашению никто из их компании не ходил домой к другим ребятам. Скорее всего, чтобы избежать неловких моментов. Чувство одиночества снова завладело Вадимом. Настроение сделалось сумрачным, под стать погоде. Ничего хорошего ждать не приходилось.

Вадим брел, таща за собой упирающегося Даньку. Недобрые мысли роились в голове. Под ногами чавкала грязь. Моросил мелкий, почти неразличимый дождь. Вдруг резкий звук вырвал парня из задумчивости. Впереди на перекрестке большой трейлер так резко затормозил, что чуть не перевернулся. Перед глазами Вадима отчетливо и ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО пронеслась огромная груда металла. Грузовик зигзагами заскользил по мокрому асфальту, неотвратимо приближаясь к ребенку лет трех, непонятно как оказавшемуся на проезжей части. За несколько долгих секунд Вадим успел увидеть цепочку событий: стальное чудовище крушит и ломает маленькое тельце, протаскивает несколько метров и наконец останавливается… Но пока эти картины разворачивались в голове, глаза фиксировали, как за пару секунд до столкновения рядом с ребенком мелькнул чей-то силуэт, и… махина грузовика прокатила мимо и встала.

Отовсюду сбегались люди. Насмерть перепуганный водитель выскочил из кабины и кинулся обнимать малыша. Нерадивая мамаша бежала, спотыкаясь, от двери магазина. Ребенок, наконец, разревелся.

Вадим, судорожно сжавший руку брата, перевел дух. Ощущение неминуемой смерти холодными пальцами пробежало по затылку, заставляя глухо стучать сердце.

Никто так и не понял, что же произошло. Вадим сделал шаг в сторону дома, они уже почти пришли, но снова остановился. Что-то знакомое померещилось ему в тени, мелькнувшей перед грузовиком… Он вспомнил темный мужской плащ на незнакомке в ту памятную ночь в школьном холле. Вадим даже тряхнул головой, пытаясь прогнать видение. Он не понимал, почему именно тот образ всплыл из памяти, ведь то, что он видел в момент «почти аварии», скорее померещилось, так быстро все произошло. Но перед глазами вновь и вновь прокручивалось: перед грузовиком стоит малыш, и за миг до столкновения… ребенок уже вне досягаемости. Вадим остановился. Оглянулся назад. Неужели больше никто не заметил?..

Данька нетерпеливо дернул брата за рукав. Вадим сосредоточился на дороге. До дома оставалось рукой подать. Сумерки быстро сгущались.

Завернув за угол, Вадим в растерянности остановился. В узенькой тупиковой улочке, ведущей к их дому, он увидел Ингвара и Дану. Учитывая образ жизни этих двоих, их можно было представить где угодно, но здесь… на самой тихой улочке самого тихого городка…

Что-то случилось… Женщина, теряя сознание, оседала наземь. Ингвар подхватил почти бесчувственное тело, прижал к себе. Вадим с ужасом увидел, как из уголка рта Даны медленно стекает струйка крови. Он сам не заметил, как оказался рядом.

– Может, скорую?.. – неуверенно предложил Вадим.

Учитель взглянул на него…

– Нет, скорая не поможет, – сдавленным голосом проговорил Ингвар и, чуть погодя: – Ты где-то здесь живешь? Дома есть кто-нибудь?

– Вон мой дом, – махнул рукой Вадим. – Дома нет никого.

– Давай к тебе…

Уложив Дану на кровать, Ингвар пару минут вглядывался в застывшие черты. Ее дыхание было прерывистым и неглубоким. По мрачному виду учителя Вадим определил, что дела плохи.

– Нужна помощь… – пробормотал Ингвар.

Пока «хозяин» в спешке сгребал учебники и тетради, лежавшие где попало, Ингвар распахнул окно. Вечерний сумрак уже превратился в столь же неопределенную «почти ночь». Под самым окном росло старое дерево. Его ветви при каждом порыве ветра обычно царапали по стеклу. Сейчас, почувствовав волю, они длинными корявыми пальцами проникли в комнату. От моросящей сырости кора стала черной, листва поблескивала капельками влаги. Вадим замер. Он наблюдал, как учитель какое-то время стоял, закрыв глаза, затем вдохнул полной грудью…

Дальше произошло нечто необъяснимое… Ингвар запел. Слова-звуки лились плавно, складываясь в мелодию незнакомого языка. Казалось, воздух стал плотнее. И, возможно, Вадиму почудилось, что, повинуясь мелодии, ветер смолк. НАСТУПИЛА ПОЛНАЯ ТИШИНА… Лишь только Ингвар замолчал, новый резкий порыв качнул старое дерево. Послышалось, как с ветром, с шелестом облетающей листвы продолжает звучать мелодия-заклинание.

Ингвар вернулся к Дане.

– Скорей бы… – тихо проговорил он.

Вадим молчал, пропуская мимо ушей бесконечную трескотню брата. Он думал. Сотни вопросов и предположений грозили взорвать мозг. Но ситуация не располагала к степенной беседе «по душам», поэтому все вопросы пришлось оставить на потом.

Вадим успел соорудить яичницу для брата, когда в дверь постучали…

На пороге стоял старик. Вадим смутно помнил его. Видимо, где-то встречались.

– Что случилось? – незнакомец посмотрел на открывшего ему Ингвара и смахнул капельки влаги с плаща.

– Взгляни сам, – указал тот на приоткрытую дверь.

Притихший Данька подергал Вадима за рукав.

– Это кто?

– Доктор, – также шепотом пояснил Вадим, вспомнив вдруг ту памятную ночь, когда стоял вопрос о жизни и смерти Ингвара, а спасала его «ночная гостья». Только роли теперь поменялись.

Велес, так, кажется, звали человека, вернувшего с того света Ингвара, был стар. Седая борода аккуратно подстрижена. Довольно длинные седые волосы делали его похожим на средневекового рыцаря. Еще один экспонат в галерее удивительных личностей, неведомым образом связанных с их школой.

Тем временем Велес осматривал больную. Он нащупал пульс, потрогал лоб. Тяжело вздохнул. Попросил нож. Ингвар, вкратце излагавший суть произошедшего, протянул короткий кинжал. Тонкое лезвие легко рассекло ткань. Рука Велеса замерла, не завершив движение. Под призрачно-белой кожей на шее и груди Даны змеился странный рисунок. Иссиня-черные щупальца извивались, перетекая из одной формы в другую. Словно реагируя на прикосновение, контуры одного из них сделались выпуклыми. Боль отразилась на лице Даны. Через доли секунды рисунок стал пропадать, теряя четкость и цвет. Он будто прятался, втягиваясь внутрь.