Лирей. Сердце зверя - Диана Хант Страница 9

Меня передернуло от гнева. Подхватив бокал со стола, я осушила его в несколько глотков, а затем посмотрела прямо в глаза хозяину замка.

— А может, хватит удерживать меня тут силой? — спросила я, думая, будь что будет.

— Тебя держат тут силой? — прорычал Зверь.

— Конечно же, нет! — чуть не прорычала я в ответ. — Мне всего лишь дают понять, что без оборотней я и шагу не ступлю, за мной постоянно следят. И из замка не уйду. Даже если сама этого хочу. Особенно если сама этого хочу!

Повисла тишина. До меня с запозданием стало доходить, каким тоном разговаривала с альфой, вожаком или кто он тут. Но было поздно, слова были сказаны, что и мне отчего-то стало ощутимо легче. Просто потому, что высказала ему все это в лицо.

— За тобой не следят, — обманчиво-тихим голосом, означающим, что Зверь с трудом сдерживает ярость, проговорил он. — Тебя охраняют, а это большая разница. Что касается твоего пребывания в этом замке…

Зверь замолчал. Видно было, такой спокойный, размеренный тон дается ему нелегко.

— Будь моя воля, тебя бы тут не было.

Не успела я ответить, Зверь продолжил:

— Более того, будь моя воля, тебя прямо сейчас проводили бы к Проклятым землям. Я сам бы это сделал.

— Будь твоя воля? — впервые я обратилась к нему на ты.

— Именно, — сказал Зверь, и в голосе его пророкотала ярость. — Но меня тоже никто не спрашивал.

— Ты, — пробормотала я. — Вы… Ты бился за меня на брачном поединке.

— Это не было моей волей, — ответил Зверь.

У меня внутри все сжалось. Страшно было представить, что за сила могла заставить этого гиганта сделать подобное.

— О чем ты задумалась? — спросил Зверь.

Я ответила честно:

— Мне не верится, что тебя могло что-то заставить пойти на это.

— Есть сила, которая способна перевернуть мир, — глухо сказал Зверь. Прежде, чем я успела что-то ответить, добавил: — Нас связывает слово, Лирей. Мое слово. Оно нерушимо.

— Но я, — возмутилась я, — я не давала никакого слова!

Словно не слыша меня, Зверь продолжил:

— И… один ритуал. И нет в мире силы, способной его разрушить.

Мои пальцы рефлекторно подпрыгнули и схватились за риолин, который нагрелся так, словно вот-вот обожжет кожу. Одновременно желтые глаза Зверя засветились красным, превратившись в оранжевые угли.

— Что это за ритуал? — еле слышно пробормотала я.

— Ты уверена, что готова это знать? — ответил Зверь вопросом на вопрос после небольшой паузы. — Я все расскажу тебе, но не думаю, что сделать это сейчас — хорошая идея. Тебе пришлось много вынести за последнее время. Думаю, стоит дать тебе прийти в себя, восстановить силы. Разговор может подождать.

— Не может, — помотала я головой.

Губы Зверя тронула усмешка.

— У нас с тобой впереди вся жизнь, Эя.

От этих слов внутри все похолодело.

— Расскажи мне сейчас, — тихо, но твердо сказала я. — Мне нужно знать, чего ждать.

— Хорошо, — сказал Зверь.

Двери в обеденный зал с грохотом распахнулись. Мимо меня пронесся вихрь, который, остановившись рядом со Зверем, обрел очертания волка в человеческой ипостаси.

Склонившись к Зверю, волк что-то тихо проговорил.

Казалось, он все еще договаривает, но Зверь рывком вскочил из-за стола, не обратив внимания на опрокинутое за его спиной кресло. Я моргнуть не успела, а Зверь уже был возле окна. Раздался звук трескающейся ткани — и на широкий подоконник вскочил уже не человек, а гигантский черный волк. Я зажала рот ладонью, чтобы не взвизгнуть, и в следующий миг волк спрыгнул вниз. Вслед за ним отправился гонец, тоже не удосужившись скинуть одежду перед оборотом, впрочем, это меня как раз таки не огорчило.

Не понимая, что делаю, я тоже вскочила и на негнущихся ногах приблизилась к окну. Склонилась, вглядываясь в сумрак, — бесполезно. Волков и след простыл.

Словно в унисон с моими мыслями в окно что-то влетело. Вжикнув возле уха, грохнуло об пол. Я обернулась: камень? И тут же захлопала глазами: камень, обернутый в бумагу. Спешно преодолев расстояние в несколько шагов, нагнулась и, развернув бумагу, увидела ровные строчки. Письмо! В том, что письмо адресовано мне, почему-то сомнений не возникало. Быстрым движением я сунула бумагу за корсаж платья (жест, подсмотренный у Виталины, которая отработала его в совершенстве), а камень выбросила в окно.

Гулкий стук о землю и звук открываемой двери прозвучали одновременно.

— Я провожу вас в ваши покои, госпожа, — сказала волчица, прожигая меня взглядом.

С трудом удержавшись, чтобы не присесть в книксене, я последовала за тюремщицей.

Правда, стоило ей попытаться избавить меня от платья, решительно отвергла ее помощь.

— Оставь, Адела, — голосом, не терпящим возражений (и опять же перенятым у Виталины), сказала я. — Как ты уже, наверно, заметила, я вполне способна сама о себе позаботиться. — Прежде чем волчица успела что-то возразить, я продолжила: — Боишься, что сбегу, — запри. Тебе же не привыкать.

Адела слушала с бесстрастным лицом. Только щеки чуть заалели.

— Ваша безопасность превыше всего, госпожа, — наконец сказала она. — Таков приказ господина.

— Ну вот и хорошо, — пожала я плечами. — Просто отстань. И просто уйди. Если, конечно, в этих покоях мне ничего не грозит. Или у тебя приказ — лечь рядом?

Я посмотрела на волчицу с вызовом, в душе стыдясь собственной наглости. Но жизнь в Заповедных землях показала: хочешь, чтобы о тебя вытирали ноги, — веди себя, как леди. Делай книксены, расшаркивайся, благодари по поводу и без. И в лицо, и за твоей спиной будут смеяться, а с твоими желаниями не посчитаются. Хочешь, чтобы тебя уважали, — смотри в глаза, отвоевывай право на личные границы, говори прямо, честно и по существу. Волки уважают силу.

Сработало.

Видно было, что волчица с трудом сдерживается, чтобы не ответить, но, видимо, такого приказа у нее не было. Или, наоборот, был приказ ни в чем не перечить? Неважно. Главное, подействовало.

Неуклюже присев в книксене и пожелав госпоже спокойной ночи, Адела покинула мои покои. Я даже проверять за ней не стала: и так, понятно, что запрет дверь. А через окно не убежишь даже при всем желании — четвертый этаж.

Должно быть, сказалось нервное напряжение за день, но почему-то казалось, что за мной все равно продолжают следить. Поэтому я не стала сразу приступать к чтению послания, хотя только одной Богине ведомо, чего мне это стоило. Подобрав в гардеробной одну из срамных сорочек, я, избавившись от платья и спрятав смятую бумагу между двумя сложенными стопкой полотенцами, проследовала в омывальную.