Воевода - Александр Прозоров Страница 9

Впрочем, к тому моменту, когда любопытные, повыскакивав из изб и дворов, попытались разглядеть за крышами, что случилось, большая часть мусора уже опала на землю, а белесая дымка, медленно уплывающая вдаль над заснеженными кронами под рыхлые, точно вата, облака, издалека была почти неразличима.

Где-то через час на ведущую от проруби к крайним домам тропку выбрались князь Заозерский и кузнец Кривобок – веселые, раскрасневшиеся и гомонящие в голос:

– Как оно жахнуло, княже, ты слышал? Я думал, у меня уши оторвет. Даже оглох ненадолго! Вот это…

– Да я сам не ожидал, что оно так шарахнет на черном-то порохе, – перебивал кузнеца Егор. – Думал, в овраге проверю, он ударную волну сдержит. А он все края обледеневшие сорвал, воронка вон какая здоровенная получилась!

– Деревья, деревья с корнями повырывало! И кусты все – аки корова языком слизнула!

«Десять метров в мерзлом грунте! – с восторгом подумал Егор. – Это уже не какой-то там «пороз», это настоящий фугас получился!»

Переговариваясь так, мужчины добрались до кузни, где князь откупорил плоскую медную флягу, зашитую в кожаный чехол, протянул мастеру:

– Давай, дружище, выпьем за удачу по чуть-чуть! Молодчина ты, не подвел. Теперь берись за работу. Игрушек этих понадобится много. Сколько сделать сможешь, столько и понадобится.

– Исполню все в точности, княже, не беспокойся! – Кузнец отхлебнул из фляги и крякнул от неожиданности. – Крепка, однако, твоя брага, княже.

– Молоко от бешеной коровки. – Егор забрал у него самогон, сделал пару глотков и заткнул пробкой. – И вот еще что, Кривобок. Я не спрашиваю, куда делись стволы, которые мы тут вместе изобретали. Все едино это не то, чего мне хотелось. Но чтобы про эти порозы… Никому ни единого слова, понятно? Ни продавать, ни хвастаться, ни даже показывать никому, кроме меня!

– Как скажешь, княже, – склонил голову кузнец.

– Не шучу, – с нажимом произнес Егор.

– Понимаю, князь, – кивнул Кривобок.

– Коли понимаешь правильно, будешь жить долго. И в хорошем достатке, – пообещал Егор. – Сегодня же приступай. Ты даже не представляешь, как мало у нас с тобой остается времени…

– Так Рождество же, княже! – возмутился кузнец. – Работать грех!

– Это завтра грех. А сегодня можно. И даже нужно, – рассмеялся Егор. Подумал и протянул флягу мастеру: – Вот, держи. Ты мне подарок к Рождеству сделал, и я тебе. С наступающим, Кривобок. И помни, я на тебя надеюсь!

Во дворе уже полным ходом шла предпраздничная суета. Девки щипали гусей и кур, холопы украшали крыльцо и стены, рассыпали на утоптанном дворе свежее сено и солому, расставляли по углам снопы ржи и ячменя, чтобы привлечь в дом достаток. Подготовкой к празднику увлеклись даже ватажники и, переодевшись во все чистое, помогали вязать на перилах ленточки, раскладывать лапник, лепить из снега сторожей.

Веселая Елена встретила мужа сразу за воротами, поцеловала, закружила и шепнула в самое ухо:

– Я все придумала!

– Что?

– Как нам добиться признания от Василия, – широко улыбнулась она. – Потом расскажу. Не сейчас. Ныне надобно овец блинами покормить!

Своей идеей княгиня поделилась только поздним вечером, когда супруги, потушив свечи, устало лежали в постели.

– Знаю я, что делать, – распластавшись на Егоре, словно на тахте, сказала Елена. – Деревни нужно дальние от Москвы разорять. Грабить, жечь, смердов побивать.

– Зачем? – не понял Егор.

– У великого князя средь челяди не токмо Нифонт наш поганый прячется. К нему еще и царьки всякие татарские из Орды бегут, и бояре с княжичами литовские. Кто от гнева господина укрывается, кто с родичами в ссоре. Они по большей части при троне стоят, они и в походы ходят. Супротив Орды или Литвы беглецы сии отправятся с удовольствием, дабы за обиды старые отомстить. А ради крестьян простых носы в лесах морозить поленятся.

– Не понимаю, – покачал головой Егор.

– Чего тут не понять? – скатилась с него на простыню Елена. – Челядь будет князя склонять миром все решить. Послать письмо гневное, потребовать покаяться, виру за обиду заплатить и обид не чинить более. А нам, кроме сего, ничего более и не надобно. Коли князь к тебе с письмом обратился, ты уже не тать вне закона, а человек со званием своим. После сего можно за набеги виниться и даже крест Василию на верность целовать. Он после того и гневаться может, и милостью награждать, ан без повода, по прихоти пустой, ужо не повесит и с удела не погонит. То не по обычаю будет, не по старине. Опять же, коли он грамоту прислал, то и другим с нами можно знакомство водить…

– А если не напишет?

– Другое чего-нибудь придумаем, – беззаботно ответила Елена.

– Это же сколько крестьян попусту разорить придется, жизни лишить, прежде чем это понятно будет? Они-то тут при чем? С них даже взять, кроме живота, нечего…

– То ж смерды, Егорушка, – на этот раз не поняла княгиня. – Этих побьешь, новые народятся. Тем паче что не наши они, московские.

Егор даже спорить не стал. Слишком уж разное у него с женой было воспитание, понимание правильного и неправильного.

– Тебе чего, трудно? – придвинулась ближе Елена, погладила его ладонью по груди. – Ватага, вон, без дела мается. Скоро, мыслю, всех баб в селении перепортят. Пусть пользу приносят, нежели хлеб понапрасну переводить!

– Пока мы не трогаем Василия, он не полезет в Заозерье, – ответил Егор. – Нечего медведя попусту дразнить, а то как бы бока не наломал. Коли вместо письма дружину сюда пришлет, что тогда?

– Все едино пришлет. Софья упрямая, своего добьется. А коли забудет, так Нифонтка поганый напомнит.

– В этом деле лучше поздно, чем рано. На ближайший год вроде как отбрехались, а там посмотрим. Может, чего и переменится?

– Тебе что, плевать, что княгиня Софья меня словами погаными поносит и ровно кошку шкодливую носом в схиму тыкает?! – поднялась на локтях княгиня. – Плевать, что выродок поганый на стол наш зарится и от великого князя поддержку в том имеет?!

– Не наплевать. Но только крестьяне тут совершенно ни при чем! Пахарей ради пустого баловства резать не стану.

– Смерды ратников и слуг боярских кормят, на них вся сила княжеская держится! Каждая деревня сожженная – Василию разор.

– Мужики и бабы, дети их в деревнях этих не меньше нас с тобой жить хотят. И их кровь за просто так я проливать не стану!

Елена недовольно фыркнула и, резко скатившись к стене, накрылась одеялом с головой.

К разговорам о набегах на окраины Московского княжества Елена больше не возвращалась, и хотя время от времени начинала обиженно поджимать губы – за всю рождественскую неделю о Софье и Москве не вспомнила ни разу.

Однако праздники кончились, настало пятнадцатое января, лихоманков день, когда по многовековому обычаю по всей Руси крестьяне чистили курятники и заговаривали у ворожей лихоманку – причащаясь опосля от греха в церкви.