Первый Зверь - Елена Синякова Страница 9

О том, у кого не было имени, но он был настолько силен и страшен, что его называли только Зверем и никак больше. И что человеческого языка он не понимает, но купается в крови и ест плоть людей, тем самым поддерживая свою силу…

Они были настолько кровавыми и жуткими, что я всегда напоминала себе о том, что народная молва сильно преувеличивает и любит приукрашивать страшными фактами любые события!

Да, возможно где-то и был воин, сильнее всех прочих, который отличался своей кровожадностью и жаждой битв, поэтому его так и прозвали, но едва ли он был каким-то мифическим существом, пугающих не только детей как оказалось…

Мое сердце заикнулось и замерло на миг, когда послышался тяжелый топот десятков мужских ног, и скоро в дверях появилась ближайшая охрана отца, состоящая из самых доверенных и проверенных мужчин, как правило — отцов и их старших сыновей, которые служили верой и правдой не один десяток лет и были рядом с папой в самые трудные минуты.

Как сейчас.

Но стоило только один раз посмотреть на их бескровные шокированные лица, чтобы понять, что страшная сказка становилась былью.

— Если и вы будете твердить о Звере, то выметайтесь все сейчас же!!! - взревел отец так нервно и громко, как никогда за всю мою жизнь, хватаясь за свой тяжелый острый меч, способный рассечь человеческую плоть одним ударом, и в буквальном смысле кидаясь к тем, кто были его опорой. — Бегите в лес и прячьтесь, если все считаете, что этот чертов Зверь существует, но не попадайтесь мне больше на глаза, иначе я не посмотрю на долгие годы нашей дружбы!!!

Что происходит что-то на самом деле страшное, я не просто поняла, а буквально прочувствовала всем телом, ощущая окутывающий холод ужаса, когда один из людей отца, что был его возраста с сединой в бороде и волосах, припорошенных снегом, вдруг опустился на колени, приложив к мощной груди дрожащую ладонь:

— Ты знаешь, что я никогда не шел против твоего слова, мой князь. Всегда был рядом и в боях, и в пиру. Верь мне, как всегда, верил! Услышь, что я говорю, и прими к своему сердцу!..

Отец отшатнулся от него, словно его ошпарили кипятком, но не стал даже слушать, закричав еще громче и становясь еще бледнее, его всегда серьезное, строгое, но загорелое лицо сделалось непривычно серым и словно постарело на два десятка лет сразу:

— С ума вы все посходили!! Идите вон!!!

Я тяжело сглотнула, в душе заметавшись, но не в состоянии сдвинуться с места, словно ноги стали каменными и вросли в пол. Словно вся я стала тяжелая и неживая, подобно статуе в этом зале, дыша едва-едва, но слыша, как начинает колотиться мое сердце, сбиваясь с ритма.

Никогда еще отец не позволял себе так разговаривать с людьми.

За свою жизнь он слышал много обидных и язвительных слов о своей крови и о том, как стал князем, но даже тогда все воспринимал спокойно и сдержанно, не позволяя кричать и уж тем более размахивать своим мечом. Потому его и любили все воины и простые люди, что знали наверняка о том, что их князь мудрый и спокойный, что он всех выслушает, подумает и примет правильное решение, встав на сторону добра и наказав злодея по тяжести совершенного проступка.

А теперь же отец словно сам сошел с ума.

Он кричал и что-то крушил в зале, заставляя своих подданных отшатнуться в неверии и панике, оттого что не этого ожидали от князя, который всегда мыслил холодно и делал все, чтобы защитить всех их.

— ВОН! ВСЕ ВОН!!! - кричал отец, заставляя и меня содрогнуться в панике от собственного поведения, когда впервые мне казалось, что он боится.

Действительно боится того, кто бы не шел сюда.

— И меня прогонишь с порога и скажешь, что я сошел с ума?

Голос моего дядюшки всегда отличался от остальных, потому что был низкий и звучный, как и он сам — выше остальных мужчин как минимум на голову, статный и плечистый, не потеряв ни своей осанки, ни боевых навыков даже несмотря на седину в бороде и черной шевелюре.

Он всегда был рядом с отцом, не раз выручая его из самых тяжелых боев и спасая его жизнь, и по праву считался одним из самых сильных и умелых воинов, равных которому никого не было.

Но обрадоваться его появлению я не успела, потому что увидела, что он шел в окровавленной кольчуге и взъерошенными мокрыми от пота волосами, неся в руках то, что я сначала приняла за рваные тряпки и обломки поленьев, пока он не бросил их к ногам моего отца, забрызгав его длинный плащ багровой кровью.

— А теперь посмотри на это и скажи мне, глядя в глаза: кто еще из ныне живущих способен голыми руками вырывать людям конечности?

Тошнота скрутила живот, и я взмолилась о том, что не хотела кушать с самого утра, иначе в эту секунду выдала бы себя, как только поняла, что на пол были брошены окровавленные руки, кровь из которых еще продолжала сочиться и теперь лилась по полу, когда отец стал буквально серым, отшатнувшись назад.

— Кто на нашей памяти мог сотворить подобное, если только не Звери?

Голос дядюшки не дрожал ни от паники, ни от страха, но был стальной и яростный.

— Отпусти всех из поместья, прикажи уносить ноги, кто еще сможет остаться в живых! Это наша с тобой вина, нам и нести этот крест до конца! Никто больше не виноват! Не нужно было слушать выродков Перуна и верить им, князь! Но теперь уже поздно говорить об этом.

По рядам дружины пошел шепот и волнение, потому что никто не торопился уходить, и теперь все смотрели огромными глазами на отца, который словно за пару этих минут поседел и постарел еще сильнее, тяжело опускаясь на край длинного обеденного стола, словно никак не мог поверить в происходящее и понять, что же делать дальше.

— Все слышали? — обернулся резко дядя к притихшим мужчинам, чьи лица были так же бледны и взволнованны, ибо никто не хотел умирать, но никто не хотел бросать князя, которому был верен клятвой крови. — Забирайте свои семьи и бегите! Скорее! НУ ЖЕ!!! Ни у кого из нас не будет столько силы, чтобы остановить Зверя!

Дядя буквально выпихивал из распахнутых тяжелых дверей всю дружину, некоторых особо молодых и горячих, которые рвались в бой и хотели померяться силой, даже отшвыривал, начиная самым натуральным образом рычать, чтобы они уходили пока он сам не переломал горе-богатырям руки и ноги.

— Детина! — крикнул дядя во двор, действуя так собранно и уверенно, словно годами готовился к подобному исходу, пока отец молчал и уходил в себя все сильнее и сильнее, словно в какой-то момент и вовсе перестав замечать, что происходит вокруг. — Забери княжну и Радушку! Вручаю их в твои руки и оставляю на совести! Жизнью за них отвечаешь! Сделай все так, как я учил! Коней меняй каждый день! Не останавливайся, пока не достигнешь дремучего леса! Даже ночью не останавливайся! БЕГИ!

Вот теперь мне было не просто страшно, а жутко до онемения, ведь даже когда нас пытались осадить враги со всех сторон, наслышанные про силу, власть и богатства отца — даже тогда нас не отправляли из поместья, потому что вокруг стояла непреступная каменная стена, которую веками никто не мог взять.