Окно в Полночь - Дарья Гущина Страница 9

Телефон орал не умолкая. Сев, я протерла ладонями лицо и с минуту бессмысленно таращилась на… одеяло. Да. Одеяло. Которое я нежно обнимала руками и ногами. Ничего не понимаю… Если меня вырубило от усталости на кухне, то как я оказалась в постели?.. Перебралась лунатиком? Чёрт. Надо срочно что-то бросать — или пить, или писать. Или в отпуск удрать, и гори работа синим пламенем?.. Кстати, и время на книгу будет… Точно.

Отключив будильник, я сонно выползла из спальни. Сидящий в коридоре Баюн встретил меня тихим урчанием и заинтересованным взглядом. Да-да, мне тоже любопытно, когда я успела в пижаму переодеться. Ничего не помню… В ванной я включила холодную воду и, стуча зубами, умылась. Полегчало. Пока в зеркало не посмотрела. Оттуда на меня испуганно вытаращилась бледная взъерошенная девица с ядовито-сиреневыми глазами. Моргнув, я зажмурилась. Быть того не может… Вновь взглянув в зеркало, я перевела дух. Почудилось… Пожалуй, брошу пить.

Разминая шею и плечи, я откинула голову и замерла, уставившись в потолок. Твою мать, да что ж за утро!.. На потолке, цепляясь когтями за трещины меж плиток, спал красный птеродактиль. Красный. Птеродактиль. На моем потолке. В моей хате. Ёптеть… Я со стоном уткнулась в полотенце. Глаза тоже ненормальными чудились, но прошла же блажь… Посчитав до десяти и выдохнув, я вновь подняла голову. В полной уверенности, что глюк исчез. А он, сволочь, никуда не делся. Может, и писать тоже бросить?..

Птеродактиль тихо всхрапнул и спрятал голову под перепончатое крыло. Я с трудом поборола желание дёрнуть ящера за свисающий хвост. А как иначе проверить, глюк или нет?.. Но ещё неизвестно, что страшней — собственная ненормальность или наличие нового «жильца»… Помешкав, я повесила полотенце на крючок и, попятившись, вышла из ванной, тихо закрыв дверь и выключив свет. Я, конечно, привыкла худо-бедно к странностям квартиры — к тем же возникающим из ниоткуда вещам… Но — птеродактиль?.. Его, в отличие от канделябров, я не наследовала и в подвал не прятала!..

Обернувшись, я встретила уже два заинтересованных взгляда. Рядом с Баюном сидел Муз и, сопя, грыз бублик. Я села на пол и обняла дрожащие колени. Да, как и любая творческая личность, я была не совсем нормальной. И, работая над книгой, слегка ехала крышей, как того требовала включённость в творческий процесс. А она требовала замещения реальности — для вящей достоверности. И в это время мне всегда снились безумные сны, мерещились тени и слышались голоса. И выдуманное так заслоняло привычный мир, что я в сорокаградусный мороз не ощущала холода, могла весь день не вспоминать о еде и спать по три-четыре часа, высыпаясь.

Но то — временное замещение! А сейчас… Сейчас выдуманное вторгалось в реальность, нагло и безответственно. И как понять, что творчество переходит в безумие, где она, эта грань, между вдохновением и помешательством? И ведь в процесс-то толком не включилась — в понедельник вечером страниц десять написала…

— Уверена? — просипел, чавкая Муз.

Я удивлённо уставилась на синюшное чудо. Однако мне оказали величайшую честь — со мной заговорили! Коньячный дар пошел на пользу хоть кому-то?

— Конечно, уверена, — огрызнулась устало и помассировала виски. — Когда мне писать, если одна работа круглосуточно?..

Муз хмыкнул и вынул из-за пояса новый бублик. Меня затерзали смутные сомненья. Ладно, забудем пока о птеродактиле… Я встала и устремилась на кухню, где меня ждало два сюрприза. Первый — вычитанные полосы ровной стопкой лежали на краю стола. А я точно — вот точно! — помню, что вычитала штуки три до того, как… И тем более я не… Запустив ноутбук, я на пару минут выпала из реальности, пролистывая документ. Я не могла написать за ночь пятьдесят страниц! Мой потолок — десять-пятнадцать, да и то, если с мыслями соберусь, а утром не нужно на работу! Мой потолок… И крыша. Куда ж ты полетела, дорогая, мне без тебя плохо…

Откинувшись на спинку стула, я бездумно уставилась в окно. Не может быть. Это всё не со мной. И вообще, наверно, я сплю. Да. Муз, присев на крышку ноута, паскудно хихикнул. Хорошая месть за вчерашнее, ничего не скажешь… Дай пять, морда запойная. Баюн уныло и многозначительно зашуршал пустой миской, возя её носом по полу. И старинные часы не менее многозначительно пробили десять. Я вздрогнула. Пора бежать на работу…

Есть не хотелось, и собралась я быстро. И, заплетая перед зеркалом французскую косу, мучилась двумя вопросами. Да-да, сразу. Во-первых, кто писал книгу? Кто? Потому что я — удивительное рядом! — выспалась. Кабы всю ночь писала — то никаким будильником меня не поднять, я ничего не слышу в принципе. А я чувствовала себя так, будто проспала девять часов — с двенадцати ночи до девяти утра. Так кто?.. И что делать с птеродактилем? Уверенности, что он — глюк, нет, а Баюна с ящером наедине оставлять боязно, вдруг сожрёт… Соседу кота отдать временно? Наврать только правдоподобно, легенду сочинить душещипательную…

Впрочем, легенда не пригодилась. Баюн наотрез отказался покидать квартиру. Взобрался на стеллаж, спрятался за цветочным горшком и шипел на все мои попытки спасти его чёрную шкурку. А хозяин — барин… Тревожно оглядев хату, я обулась, надела шубу и с тяжёлым сердцем потопала на работу. Благо, есть куда идти… Не готова я пока решать птеродактильные проблемы… А решать придётся.

Пересекая заснеженный парк и озираясь в поисках вероятных странностей, я всё больше убеждалась в одном. Я не спятила. Я нормальна. Всё вокруг — на своих местах, вплоть до аллейки из тридцати пяти плакучих берёз, вплоть до стайки неугомонных снегирей, вплоть до десяти скамеек и запорошенных снегом мусорок подле них. Всё в порядке. И я в порядке. А значит… Значит, что-то происходит. Что-то случилось. Но что и почему?..

У дверей офиса я помедлила, посмотрела на электронные часы, отмечая запас в пятнадцать минут плюс десять дежурных на опоздание, оптимистичные двадцать три градуса мороза и решила сбегать за угол, в кофейню. День — длинный, а в обед опять лень будет переобуваться и выползать на холод.

Купив кофе и булочек с корицей, я вышла из кофейни и нос к носу столкнулась благообразным старичком. Да, и утро сегодня странное, и на потепление повылазила нечисть всякая… Старичок щербато улыбнулся, переминаясь с валенка на валенок, и застенчиво сдвинул на затылок засаленную ушанку. Сейчас или дорогу спросит, или десять рублей на «лечение»…