Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан Страница 9

Отповедь в адрес Нианны заставила королеву возмущенно расправить плечи, однако теперь она взирала на Энтони бесстрастно. Поколебавшись, он решил разыграть опасную карту.

– Он станет править, как правила твоя предшественница: его воля – закон, а перечить никто не смей.

Серебряные глаза королевы полыхнули гневом.

– Не суди о том, чего не знаешь, – ледяным тоном сказала Луна. – О нашем дворе в те времена тебе не известно ничего.

Но Энтони под ее взглядом даже не дрогнул.

– Я знаю то, что рассказала мне ты. Знаю, для чего ты пригласила меня править вместе с тобой и удостоила меня особого титула. Для того, чтобы вместе трудиться ради общего блага, ради блага и смертных и дивных. Хорошо. Слушай же. Я, Принц Камня, говорю: это нужно Лондону. Это нужно всей Англии.

Под взором королевы дивных было так просто стушеваться, онеметь от благоговейного страха… Однако Принц Камня был королевским консортом и тоже имел здесь, при дворе, кое-какую власть. Случалось им вздорить и прежде, когда Энтони считал, что этого требует долг; по этой-то причине, из-за упорства в защите интересов смертных, о коих королева иначе могла позабыть, Луна и выбрала его в соправители. Выбрала, веря, что он не станет упорствовать без необходимости.

Сейчас он твердо смотрел ей в глаза и от своего не отступался.

В уголке ее рта мелькнула едва заметная тень морщинки. Возможно, сия конфронтация была неизбежна, но он мог хотя бы позаботиться о разговоре без лишних ушей. Теперь же все это было уж очень похоже на принуждение, демонстрацию власти перед ее придворными дамами, утверждение своего права требовать этой уступки. Нужно будет после перед ней извиниться.

– Хорошо, – сквозь стиснутые зубы процедила Луна. – Мы позаботимся, чтобы колеблющиеся склонились в нужную сторону и выступили против ссуды.

«Мы…» «Мы, повелительница Халцедонового Двора», или «мы, дивные»? Так или иначе, желаемого он, хоть и не слишком изящным образом, добился.

– Благодарю тебя, – сказал Энтони, кланяясь Луне от всей души. – Взамен я сделаю все возможное, чтоб восстановить жителей Лондона против ковенантеров.

В глазах Луны мелькнули искорки, но отчего? Похоже, гнев ее сменился чем-то наподобие веселья.

– Действительно, сделаешь. Если надежды твои оправдаются и Карл созовет новый парламент, мы ожидаем увидеть там и тебя.

Энтони удивленно заморгал.

– В парламенте?

– Да, ты не пэр и связей с деревней почти не имеешь, так что придется бороться за одно из мест, отведенных в палате общин Лондону. Но это вполне уместно: другие будут представлять там смертных лондонцев, а ты – дивных.

Так далеко Энтони, честно сказать, не загадывал. Впрочем, отчего бы и нет? Правда, парламент не созывался так долго, что мир сей был ему почти незнаком. Как туда проникнуть, что делать, оказавшись там?

Хотя все это вряд ли слишком уж отличается от Суда Старейшин. Да, он привык считать себя послом смертных в царстве дивных, но ведь границу меж двух миров можно пересечь и в противоположную сторону. Можно… и даже должно – на то он и Принц Камня.

– Как повелишь, государыня, – с новым поклоном ответил он.

Кеттон-стрит, Лондон, 2 апреля 1640 г.

Рот человека, брошенного на колени на пол подвального этажа, к ногам Луны, надежно заткнули кляпом. Глаза смертного над плотной тряпкой, не позволявшей издать ни звука, полыхали огнем. Жгучая ненависть в его взоре испепелила бы Луну… если бы только могла.

Разумеется, даже обретший дар речи, сжечь он никого не мог, но бед натворил бы немало. Да, конечно, Луна была защищена – ведь она никогда не поднималась наверх, не вкусив молока или хлеба, принесенного в дар дивным, и это хранило ее от веры смертных, холодного железа и прочих враждебных чар. Однако достаточно крепкая вера, подобно топору, насквозь прорубающему латы, могла преодолеть многое.

Испытывать крепость веры этого человека Луне отнюдь не хотелось. Пусть испепеляет ее взглядом, сколько угодно – лишь бы к божественным именам не взывал, а кляп был самым безобидным средством заставить его замолчать.

– Где ты нашел его? – спросила она сэра Пригурда Нельта.

Великан возвышался за спиной коленопреклоненного, словно скала, хоть чары, скрывавшие его истинную природу, и уменьшали Пригурда до человеческой величины. Правда, под этакой маскировкой капитан Халцедоновой Стражи чувствовал себя неуютно и носил ее из рук вон скверно.

– Неподалеку от ворот Олдерсгейт, – пророкотал он. Казалось, его низкий бас отдается во всем теле. – Обкладывал хворостом то самое дерево, в руке держал кремень с кресалом.

Луна едва смогла сдержать дрожь. Исполняя свой долг, защищая ее, Пригурд был непоколебим. Заметив, сколь этот человек ее напугал, великан вполне мог размозжить ему голову, а на том и делу конец.

Чем мог бы кончиться поджог? Сказать откровенно, этого Луна не знала. Да, Халцедоновый Чертог был всегда с нею, словно вторая кожа, покрывшая тело в тот миг, когда она объявила себя самодержицей. Однако всех его секретов она так и не разузнала, и что случится, если кто-либо попробует уничтожить один из потайных ходов, соединявших дворец дивных с тканью бренного Лондона, могла только предполагать.

Вопрос, достойный выяснения… но не сейчас.

– Кто он таков?

Пленник задергался, силясь освободиться от уз. Пригурд за его спиной стиснул кулаки. Негромкий рык означал, что держать нрав в узде великану не так-то просто.

Человек, выступивший вперед, дабы ответить ей, казался в сей зловещей обстановке куда уместнее и Луны, и даже Пригурда. Одевался он, точно обычный чернорабочий (хотя по образованию, если не по рождению, был достоин большего), и прекрасно знал места наподобие таверны над их головами. Именно он и подыскал для допроса этот подвал, когда Луна решила не рисковать, приводя пленника в Халцедоновый Чертог. Кабы не дух, без всякой маскировки угнездившийся на его плече с пером и рожком чернил, он вполне мог бы сойти за простого, совершенно неприметного человека.

Что ж, для его рода занятий это подходило как нельзя лучше. К чему главе тайной службы броская внешность?

Вопреки всем стараниям Луны и Энтони, смертных, имевших дело с Халцедоновым Двором и знавших об этом, до сих пор было очень и очень мало. Ныне таких насчитывалось чуть более дюжины – явное улучшение в сравнении с прежними временами, однако непреходящая угроза со стороны благочестивых и необходимость оберегать Халцедоновый Чертог превращали приглашение вниз чужих в затею, в лучшем случае непредсказуемую. Большинство попадали туда, так как имели знакомства среди придворных – скажем, возлюбленного, или заказчика, или же дивного покровителя. Лишь Бенджамин Гипли, один из всех, занимал важный пост, занимаясь некими закулисными делами, которых не мог или не хотел брать на себя Энтони.

– Хамфри Тейлор, – отвечал он, бросив взгляд на клочок бумаги, поданный ему духом. – Настоятель прихода Святого Ботольфа в Олдерсгейте, за городской стеной, где, как нам известно, произнес пуританскую проповедь… а то и целую дюжину.