Сэндмен Слим - Ричард Кадри Страница 9

Затем она подошла к туалетному столику, взяла карандаш для век и нарисовала им над верхней губой закрученные усы. После чего вернулась в постель со шляпой-цилиндром и колодой карт, надела на себя шляпу и уселась на меня поверх одеяла.

– Выбери карту, – сказала она.

Я взял одну. Бубновый валет.

– Теперь засовывай в колоду куда хочешь. Мне не показывай.

Она даже закрыла глаза и отвернулась для убедительности.

– Карта в колоде, чародейка, – сказал я.

Она провела над колодой рукой, пробормотала какую-то выдуманную магическую тарабарщину и распустила колоду веером по моему животу.

– Твоя? – спросила она, поднимая одну из карт.

Бубновый валет.

– Совершенно верно, – ответил я. – Обалдеть можно.

– Хочешь, покажу, как я это сделала?

– Колдовство?

Она переворачивает все карты, и я вижу, что в колоде пятьдесят два одинаковых бубновых валета.

– Это не настоящая магия, – говорю я.

– Я тебя одурачила.

– Мошенница! Ты отвлекла меня.

– Я обладаю способностью затуманивать мужские умы.

– Вот тут не поспоришь.

Она проскользнула под одеяло в шляпе и усах, и мы занялись любовью. Шляпа в процессе слетела, но усы продержались до утра.

На следующую ночь после ее карточного фокуса я рассказал Элис о магии. Я сказал, что она реальна и я сам являюсь магом. К тому времени я ей нравился уже так, что она не стала вызывать санитаров из дурдома. Тем не менее посмотрела она на меня с таким выражением, словно я признался в том, что являюсь королем грибных эльфов. Тогда я отщипнул пламя от одной из зажженных ею свечей, и оно сплясало у меня на кончиках пальцев. Затем поколдовал над старыми журналами, грязными рубашками и рекламными листовками из китайского ресторана, собрал из них фигурку женщины и заставил ее расхаживать по квартире походкой фотомодели. Потом научил соседского воющего кота говорить по-русски, а татушки Элис двигаться по коже, как мини-фильмы.

Элис пришла в полный восторг.

– Еще! Еще! – кричала она, как ребенок.

Она относилась к этому совершенно несерьезно. Любой другой человек, которому я когда-либо показывал возможности магии, неизменно задавал один и тот же вопрос – как это можно использовать, чтобы разбогатеть? Давай займемся манипуляциями на фондовом рынке. Давай сделаемся невидимыми и ограбим банк. Давай прикроемся чарами, чтобы полиция нас не увидела.

Элис все это было не нужно. Я показал ей волшебство, и этого было достаточно. Она далеко не сразу задумалась о том, что от магии может выйти какая-то польза. Она полюбила саму магию, а это значит, что она сможет полюбить и меня – человека, который вряд ли сможет сделать ее богатой. Мы познакомились недавно, и пока что она была не вполне во мне уверена. Но это не важно. Я уже влюбился в нее процентов на девяносто и мог ждать хоть до бесконечности, когда чувство станет полностью взаимным.

На это ушла всего пара дней.

Она появилась у моей двери с «волшебной коробочкой» из захудалого магазина в Чайна-тауне.

– Теперь я тоже великая волшебница, – сказала она.

– Покажи.

«Волшебная коробочка» оказалась размером с пару спичечных коробков. Она подняла крышечку. Средний палец Элис лежал внутри коробки, на ложе из окровавленной ваты. Палец пошевелился. Потом застыл. Затем она подняла руку, и отрубленный палец показал мне «фак». Пожалуй, тупее прикола, чем этот, выдумать просто невозможно. Конечно, ничего она себе не отреза́ла. Она просто просунула палец в отверстие на дне коробки, в которой уже лежала вата, политая кровью. Дешевейший из самых дешевых трюков.

Я поцеловал ее и впустил внутрь. Мы никогда не говорили о ее переезде ко мне. Она просто вошла и больше не уходила, понимая, что должна находиться тут.

Позже, когда мы лежали с Элис в постели – немного пьяные после празднования нашего первого месяца, – я рассказал ей, что мне приснился сон. Будто мы ехали куда-то и по дороге заскочили в маленькую безымянную закусочную. Там она сказала официантке, что мы направляемся в Вегас, чтобы пожениться у двойника Элвиса, и показала всем свое обручальное кольцо. Но вместо кольца на ее пальце была надета «волшебная коробочка». Когда я закончил свой рассказ, она слегка укусила меня за руку.

– Вот видишь? – сказала она. – Я же говорила, что я волшебница.

Я РЕЗКО ПРОСЫПАЮСЬ от звука хлопнувшей внизу двери. И сажусь, радуясь, что боль в ребрах прошла. Однако приятное чувство быстро проходит, когда я понимаю, что комната выглядит как скотобойня в конце рабочего дня. Окровавленные пиджак и рубашка валяются там, где я их бросил. Сам я покрыт засохшей кровью, изрядную часть которой во сне ухитрился размазать по постели в виде пятна Роршаха ^[22].

Я бросаю пиджак и рубашку на грязную простыню, сдергиваю ее с кровати и кладу на пол. В уборной приходится истратить бо́льшую часть бумажных полотенец, чтобы стереть с себя всю засохшую кровь. Пулевые отверстия превратились в черные рубцы, окруженные синяками психоделичных сине-фиолетовых оттенков. Поворачивая тело вправо, я чувствую пули сорок пятого калибра, колышущиеся внутри, как зефирки в желе. Рано или поздно придется их вытаскивать, но пока на это нет времени.

Мокрые бумажные полотенца я бросаю на простыню с окровавленной одеждой. В маленьком шкафчике под раковиной нахожу рулон черных пластиковых мешков для мусора. Отрываю один и запихиваю в него кровавые остатки от вчерашней веселой «кадрили».

Потом до меня доходит, что проблемы на этом не закончились. Я только что выбросил половину своей одежды. Теперь мне нечего надеть, кроме чиненых-перечиненых ботинок и обгоревших джинсов, которые уже почти начали расходиться по швам. Секунду я размышляю, не снять ли рубашку с тела Касабяна, но это слишком отвратительно даже для меня. Кроме того, если я открою дверь кладовой, он снова начнет орать.

Я начинаю метаться по комнате и открывать одну коробку за другой в надежде найти что-нибудь забытое каким-нибудь студентом из колледжа. Наконец я срываю «джекпот» – под столом стоит целая коробка с фирменными футболками магазина. Футболки черные, с надписью «Max Overdrive Video», написанной белыми буквами на спине. Спереди – фальшивый бейджик магазина со словом «Привет!». Теперь меня зовут Макс. Как мило.

С минуту я стою у двери и прислушиваюсь к Аллегре, расхаживающей у лестницы. Я почти вижу ее своим внутренним взором. Она молода, заспана и недовольна тем, что приходится открывать магазин сразу после Рождества. Чувствуется, что у нее есть мозги, а в них что-то такое, что ее беспокоит. То, о чем она старается не думать, пока поправляет полки и пересчитывает деньги в кассе. Я открываю потихоньку дверь и начинаю спускаться вниз по лестнице, затем останавливаюсь и поднимаюсь обратно, поскольку вспоминаю, что на полу валяются револьвер и шокер «Брэда Питта». Я засовываю их под матрас, потом спускаюсь вниз.