Война углей - Кэтрин Ласки Страница 9

— Так ты говоришь, что тупик толковал о хагсмарах? — Глаза Намары заблестели, как два изумруда в темноте пещеры. Снаружи деревья скрипели под порывами неожиданно налетевшего ветра. Свип мрачно кивнула. — И ты говоришь, что другая сова, голубая, сказала что-то об угле Хуула?

— Не совсем в таком порядке, — поправила ее Свип. — Сначала голубая сова заявила, что ей все известно об угле. А затем вторая сова сказала что-то о хагсмарах.

Зеленые глаза Намары превратились в узкие щелочки. Шерсть у нее на загривке поднялась дыбом, уши встали торчком. Она принялась беспокойно кружить по полу пещеры.

— Это плохо… очень плохо…

— Я ничего не знаю ни про уголь, ни про хагсмаров, — сказала Свип. — Это ведь совиные дела, верно?

— Да… — Намара резко остановилась и посмотрела на свою старую подругу, которая когда-то так помогла ей во время страшного горя. — Но это и наше дело. Оно касается всех нас. — Намара снова помолчала, а потом с усилием произнесла: — Коди… — Голос ее оборвался, когда она вспомнила своего мертвого сына, лежавшего с перерезанным горлом на «Книге Крит». — Коди погиб, пытаясь спасти мир от хагсмаров.

— Но я думала, что это твари из древних сказок, которые, как говорят сами совы, исчезли много тысяч лет тому назад, — с плохо скрытой мольбой проговорила Свип.

— Раньше я тоже так думала, но Корин сказал мне, что легенды — они не просто легенды. Эта книга, которую называют «Книгой Крит», когда-то принадлежала одной старой хагсмаре. Эта хагсмара была ведьмой. В свою книгу она записывала составы разных хагсмарских зелий и заклинаний, вот почему Ночные стражи так яростно сражались в Дали, чтобы вырвать «Книгу Крит» из лап Ниры и Чистых. И поэтому мы решили помочь им.

Свип уже знала, что Джильбана и Корин очень дружны, насколько вообще могут быть дружны сова и волчица. Джильбана была с Корином, когда тот достал из вулкана уголь Хуула.

— Скажи мне, Свип, — продолжала волчица. — Как выглядела эта вторая сова? Что рассказал про нее тупик?

— Ужасно выглядела. Этот тупик сказал, что он точно не знает, кто она такая — то ли виргинский филин, то ли сипуха, а может быть, и еще кто-то. Сначала ему показалось, что она сипуха, но у амбарных сов не бывает таких длинных и темных перьев. У этой совы перья были почти черные, как у вороны, а когда она повернула голову, то тупик увидел, что лицо у нее изуродовано шрамом.

Опустив голову, Намара принялась скорбно раскачивать мордой из стороны в сторону.

— Как это могло случиться? Мой Коди не мог погибнуть зря! Это невозможно!

Но она уже знала, что это правда. Каким-то образом древнее зло начало возвращаться в их мирную вселенную. «Как совы называют это? Темнодейство? Да-да, темнодейство…» Но Намара не закончила свою мысль. Вскочив с места, она выбежала из гаддерхила. Огромная полная луна сияла на небе. Бросившись в серебристый столб лунного света, Намара запрокинула голову и завела странную, дикую волчью песню. Это был уже не исступленный вой скорби, который когда-то слышала Свип. Это был грозный, свирепый клич гнева и ярости.

Волки Намары встрепенулись в своих логовах, а усилившийся ветер понес вой великой волчицы соседним кланам. Другие животные не понимают смысла волчьих песен. Они знают лишь то, что однажды начавшись, этот вой будет продолжаться часами. Косматые гризли, лоси и северные олени, зайцы и пролетающие в небе птицы всем своим существом чувствуют ритм этого древнего мотива. Но что означает эта дикая песнь, как называют ее все существа, населяющие Даль? Так они говорят между собой, перешептываясь в своих норах, берлогах или логовах: «Волки опять завели дикую песнь». «Все дело в луне. Волки всегда воют на луну», — скажут одни. «Нет, луна тут ни при чем, — возразят другие. — Порой и луны никакой нет, а они все равно воют». «Они сумасшедшие», — рявкнут третьи.

Но волки совсем не сумасшедшие. Это одни из самых высокоорганизованных и разумных животных на свете, причем эти качества волки проявляют во всем, что делают, — от охоты и дальних путешествий до устройства логова и воспитания молодняка. Поверьте, что их вой логичен, как любой язык, и с его помощью можно передать и получить огромное количество ценнейшей информации. Вот и сейчас, в эту холодную ночь накануне зимы, сотни волков начали покидать свои жилища и выстраиваться в отряды. Дикая песнь Намары призывала их покинуть летние лагеря и собраться на общую встречу у Священного круга вулканов. Ибо страшная опасность угрожала совиному миру, а вместе с ним и всем живым существам на небе и на земле.

В скалистых отрогах возле Священного круга вулканов сидел одинокий кузнец — масковая сипуха по имени Гвиндор. Он задрал голову в небо, на миг оторвавшись от своего горна, куда только что бросил несколько чудесных угольков-живцов, купленных у одного угленоса. Первый клич Намары прозвучал слишком далеко от вулканов, поэтому здесь его никто не услышал, но когда волчьи кланы, разбившись на отряды, начали двигаться к Священному кругу, дикий вой, стремительно разрастаясь, стал приближаться.

Гвиндор прожил в Дали дольше любой другой совы. За это время он многое узнал о волках и многому научился. Несмотря на то что ему до сих пор не был точно понятен смысл волчьего пения, он знал на память голоса многих предводителей кланов. В зависимости от ситуации, песню могли завести в любом из кланов, но тот волк, кто первым начинал вой, назывался скрилином. В эту ночь скрилином была Намара. В этом Гвиндор был абсолютно уверен. И еще он был уверен в то, что случилось нечто очень серьезное. Намного серьезнее, чем стадо северных оленей, мигрирующее через территорию клана Макнамара, медведь гризли, ловящий рыбу в реке, или даже волк, больной смертельной болезнью под названием «пенная пасть». Случись нечто подобное, Намара поручила бы кому-нибудь из своих подчиненных оповестить соседей. Но если сама Намара завела вой, значит, дело касается не волков, а сов. Гвиндор сразу догадался об этом. И хотя кузнец пока не знал, о чем воет грозная волчица, он почувствовал в тембре ее пения отголоски той страшной ночи, когда совы и волки бок о бок сражались с Чистыми и Намара потеряла своего единственного волчонка.