Алиса в Замужикалье - Евгения Халь Страница 82

По щекам разлилась смертельная бледность. Его лицо исказила гримаса боли. Он порывисто вздохнул и удивленно посмотрел на свою грудь, из которой торчал черный меч. Потом так же удивленно посмотрел на меня и повалился на бок рядом. Огромная лужа крови мгновенно расползлась под ним, смешиваясь с моей кровью. Он вытянул дрожащую руку и из последних сил потянулся к моей руке. Наши скованные судорогой боли пальцы сплелись в первом добровольном, с момента нашего знакомства, объятье.

– Не отпускай… меня.. – прошептала я.

– Никогда… – захлебываясь кровью, прошептал он.

И вдруг налетела лютая вьюга. Холод сковал всё вокруг. Потолок зала раскрылся и сверху повалил густой снег. Ветер яростно завывал, сбивая с ног всех, кто не сбежал, оставшись в зале.

Рядом со мной из ниоткуда, из пустоты вдруг появилась гигантская фигура.

– Ангел Смерти, – пронесся по залу испуганный шепот.

Ангел Смерти раскинул руки. Гигантского роста, в черном балахоне, его длинные, до середины спины волосы, бились на ветру со странным звуком. Словно кто-то невидимый играл в домино. Я вгляделась в них и поняла, что седые пряди его волос состоят из крошечных белых черепов, которые постукивают друг о друга, раскачиваясь на ветру.

Ангел Смерти наклонился и поднял меня, держа на вытянутых вперед руках. Странно, но в этот момент мне стало легче. Боль вдруг отступила.

– Не забирай ее, убивец! Эскулап уже близко, – закричала Доля. – Вот он тебе, ироду, задаст! Все твои сухие косточки пересчитает!

– Алиса – моя, – прошелестел Ангел Смерти, и из его рта посыпались сухие почерневшие листья. – Ее время истекло.

– Ты не можешь её забрать, – Горал попытался приподняться. – У тебя договор с эскулапом.

– Мы договаривались только на один раз. На одно спасение. Тогда я отступил, с честью выполнив то, что пообещал. А теперь я не связан словом чести и договором, поэтому забираю ее. Алиса моя.

– Подожди! – захлебываясь кровью, с трудом произнес Горал. – Возьми вместо нее меня. Жизнь за жизнь. Какая тебе разница?

– Ты готов умереть за нее? – удивлённо прошелестел Ангел Смерти. – Это похвально. Я запишу твои слова в книгу доблести. Но ты мне не нужен. Разве что... он бы пригодился, – Ангел Смерти кивнул в сторону Азара.

Тот отступил назад и глухо произнес:

– Зачем я тебе?

– Ты знатного рода, – ответил Ангел Смерти. – У твоей семьи есть много такого, за что стои́т поторговаться. Заберу тебя, а твои родственники мне много дадут, чтобы я тебя вернул.

– Такая замена не равноценна. Я стою бо́льше, чем милая, но все же простушка Алиса. Не в этот раз, Ангел Смерти, – он подобрал с пола горсть снега, дохнул на нее пламенем.

Между пальцами  потекла струйка воды. Азар упал на пол и исчез в крошечной лужице.

– Я стою больше, чем Алиса. Зачем тебе  эта девочка, если ты можешь заполучить сильного мага? Возьми меня! – Горал с трудом перевернулся на бок и попытался встать на ноги.

– Ты мне не нужен, Горал. Я уже сказал, – он дохнул холодом мне в лицо и я почувствовала, как немеет, застывая, все тело.

– А что тебе нужно? – выкрикнула Доля. – Назови цену! Ты же собираешь души. Какая душа тебе нужна?

– Я забираю не души, а самое ценное, что есть у каждого живущего, – ответил Ангел Смерти. – У многих это, действительно, душа. Но у драконов есть кое-что более ценное. Сердце дракона. Оно стоит дороже, чем душа человека. Особенно, если в этом сердце спрятана Прялка Судьбы.

Горал из последних сил поднялся на ноги, и, покачиваясь, встал перед Ангелом Смерти. Он судорожно вздохнул и сказал:

– Бери и сердце и Прялку Судьбы! Только Алису оставь в покое!

Ангел Смерти протянул к нему руку.

– Нет! – из последних сил прошептала я. – Я не согласна! Не смей, Горал! – боль с новой силой вспыхнула, выжигая всё внутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Если бы я могла в этот момент кричать, то от моего крика обвалились бы стены. Дракон, который не знал другого закона, кроме собственных желаний. Эгоист, что как заведенный повторял:

– Я, мне, моё, для меня.

Самовлюблённый ректозавр готов был отдать за меня сердце и жизнь. А я... впервые в жизни я поняла, что значит когда больно за другого. Впервые в жизни я почувствовала, что не страшно умереть. Страшно жить, когда твоя вторая половинка не с тобой. Когда жизнь стала пустой. Когда стрелки часов останавливаются вместе с сердцем того, кто был всего дороже. А я не осознала этого раньше. Потому что не знала, что такое вообще  бывает.

Ужасный Горал, которого я злила одним своим видом. Который сделал мою жизнь в академии невыносимой. Этот Горал сначала пытался взять меня силой, а потом сам остановился. А теперь, не раздумывая, готов отдать за меня свою жизнь. Он и есть настоящий мужик. С его кошмарным характером, с его упрямством и сладострастием, с его неспособностью объяснить свои чувства, с варварской привычкой брать то, что ему нравится, оказался  в душе  в сто раз порядочнее и честнее, чем слащавый прынц на белом коне Азар.

Зачем мне эта пустая жизнь без него? Без невыносимого, упрямого моего огнеплюя? Такого же дворняжки, как и я, что привык выгрызать у судьбы то, что другим она дала от рождения. Ведь такого второго больше не будет. А будут такие, как Азар, что играют со мной, чтобы получить свое. Вежливые, мягкие, текучие, как вода, которой они с легкостью управляют. А потом уходят, бросив напоследок:

– Неравноценная замена.

Слово-то какое! Не-равно-ценная. Всё трезво, спокойно и заранее просчитал: сколько стоит он, Азар, а сколько я. Дуреха! От цветочков млела. Я! Которая цветы вообще не любит! Теперь понятно, что он меня просто приворожил. Не могла я в трезвом состоянии, не окутанная приворотными чарами, не раскусить такого мерзавца, который сразу определил свою цену, что гораздо дороже, чем цена моей жизни. Если бы не  его приворот, то давно вывела бы его на чистую воду. А принц оказался вовсе не принцем. И если так здраво подумать – а уж это я всегда умела – то кто же из них двоих пожертвовал бо́льшим? Тот, кто прикрываясь моей заветной мечтой и своей якобы любовью, манипулировал мною? Прынц! Ласковый, все понимающий, он не хуже меня самой заранее просчитал, как меня взять. На приманку. На то, чего у меня никогда не было: простое человеческое тепло и искреннюю любовь.