Идеальные каникулы смерти - Шэрон Ньюман Страница 81

— Говоришь, что-то видела? Странные огоньки?

— Да. Вокруг людей, а порой и вокруг растений. Вокруг живых организмов. А иногда эти огоньки меня повсюду сопровождали и… А вообще-то кто они такие? Все эти чудища, которые за мной гоняются?

— Они все — часть Большого Зла. Хищники, а иногда и самое настоящее воплощение зла. Видишь ли, Большое Зло — это война против Сердца Всего Сущего. Эта война началась давно, когда на земле еще не было людей и…

— Да ладно, бог с ним! — Она залпом выпила третью порцию водки и поставила стакан на столик. Появилась стюардесса, чтобы перед взлетом убрать посуду. Самолет начал разбег. — На самом деле я ничего не хочу знать.

— Что ж, твое право. Только… Кейт…

Она поморщилась, как будто я попытался ее ударить. Я впервые произнес ее имя вслух. Я начал сначала.

— Я не причиню тебе вреда. Я здесь, чтобы защитить тебя.

«По крайней мере пока мы не доберемся до Источника.

А потом…» Я был не в состоянии об этом думать.

— Отлично. — Она отрывисто вздохнула. — Почему все это происходит именно со мной?

— Я не знаю, по какому принципу выбирает Сердце.

А жаль! Может, тогда я смог бы держаться от нее подальше. Глядя на ее волосы, на милый аристократический профиль, я почувствовал, как трепещут во мне оба сердца. Ну почему она должна быть такой…

— Прости. Может, ты хочешь поесть?

— У тебя нет с собой жареной кукурузы?

От ее слабой попытки пошутить у меня болезненно сжалось внутри.

Понимаете, я каменный. Мне трудно причинить боль, и меня практически невозможно убить. Разве что вы будете знать, что именно нужно сделать, и к тому же вам чертовски повезет. Я вылупился и вырос в приюте для каменнокожих. Получив соответствующую подготовку и окрепнув, я вышел в мир, где мне предстояло всего добиваться самому.

Она была не такой. Она была мягкой и гладкой. И очень уязвимой. Пожалуй, даже хрупкой. Моя храбрость на самом деле мне ничего не стоит.

«О черт! Сжалься надо мной, Сердце!»

И я вез ее навстречу року.

— Не-а.

Я чувствовал себя ростом с недомерка-гнома.

— Черт, жаль! — Она по-прежнему пыталась шутить. — Так эти чудища хотели меня убить?

— Угу.

— А ты спас мне жизнь.

Это не было вопросом.

Самолет набирал скорость. Он сделал резкий поворот, чтобы выехать на взлетную полосу. Я потер подошву одной дешевой парусиновой туфли о верх другой.

— Угу.

— Спасибо. — Она помолчала. — У тебя есть имя?

— Э-э… нет. У меня нет имени.

«У меня есть контрольный номер, запах и территория, но нет имени. В школе меня называли Курчавым». Я, наверное, умер бы, если бы она меня вдруг так назвала.

— У тебя даже имени нет? Господи Иисусе!

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не почувствовать себя совсем крошечным.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже, — ответила она и закрыла глаза.

Самолет мчался к точке взлета. Кейт так сильно стиснула ручки кресла, что побелели пальцы.

Нам предстоял очень долгий перелет.

Восемь часов и какую-то сумму денег спустя мы приземлились в Париже. Джинсы, которые я купил, оказались Кейт велики, зато ей подошел красный свитер. Думаю, она с радостью выбралась из моей куртки. Но в Париже тоже шел дождь, так что она все равно надела куртку поверх свитера и застегнула ее до самого верха. И она до сих пор была обута в свои стоптанные теннисные туфли с хлопающей подошвой.

Одна из них была так разорвана, что не развалилась только благодаря изоленте, которой я ее обмотал.

При виде ее сжалось бы даже Сердце. Мы прошли в VIP-зал, где нас встретил другой каменнокожий, один из Посвященных. На нем была мягкая фетровая шляпа, длинное пальто, покрытое дождевыми каплями, ботинки и перчатки. Его длинные темные волосы были такими чистыми, что рассыпались сверкающими прядями, скрывая лицо. Из-под полей шляпы на нее, а затем на меня изучающе глянули блестящие глаза. На мгновение они мигнули, как будто погаснув, но тут же заблестели снова.

— Привет! Вы, должно быть, кандидатура. — Он не подал ей руки, только слегка поклонился. Его волосы качнулись. — Надеюсь, полет был приятным?

В громкоговорителях прозвучало какое-то приглушенное объявление по-французски. Кейт смотрела на Посвященного с таким видом, как будто он только что попросил ее снять с плеч собственную голову, и судорожно прижимала к груди порванную сумочку.

Я откашлялся.

— Я ее привез. Я… э-э… надеюсь…

— Вы поедете с нами.

У него был приятный, мягкий голос. Не то что мое хрипение.

Что ж, Посвященные есть Посвященные. Что к этому можно добавить? Они Благословенные.

— О, я… Здорово.

Я по-настоящему растерялся.

— Пойдемте, медлить нельзя.

Он сделал быстрое движение рукой и развернулся. Как назло, Кейт взглянула в мою сторону, словно спрашивая, что ей делать.

«О черт!»

— Все в порядке, — неловко солгал я.

Сквозь стеклянную стену зала для пассажиров первого класса я видел подернутый дымкой Париж. Клянусь, я чувствовал, как в каждой капле тумана бьется Сердце. И я имею в виду Большое Сердце. Даже сквозь дождь и туман оно пело гимн солнцу.

— Мы поедем вместе, — кивнул я Кейт.

Она улыбнулась мне сжатыми губами, как улыбалась каждый раз, когда я подходил к ее кассе. Я вдруг задался вопросом: как глубоко проникала эта улыбка под маску моего человеческого облика и что она там видела? Она даже не спросила о моих когтях, или ушах, или о том, как я отбил ее у гномов и гарпий.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Думаю, если ты тоже едешь, все будет в порядке.

Сердце, подобно колоколу, забилось у меня в груди, а потом с тошнотворным всплеском ухнуло куда-то в ноги. Или даже глубже.

Я был обречен.

Что я могу сказать о Святилище? Ну, там зелено и тихо. Все купается в сердечном свете. Днем туда проще всего добраться, если встать там, куда должен падать свет от северной розетты самого знаменитого собора в мире, и… шагнуть в сторону. Это не такой шаг, который можно сделать физически. Я предложил Кейт взять меня под руку, а Посвященный наблюдал за нами, стоя на краю луча.

Кейт взяла меня под руку, и ее улыбка не дрогнула. Я шагнул, она последовала за мной, и на нас обрушился свет.

— О! — потрясенно воскликнула она.

Я ее понимал.

Откуда бы вы ни шагнули, вы все равно попадете в одно и то же место Святилища. Это тихий сад, залитый золотистым светом, по аллеям которого скользят фигуры Посвященных, облаченные в накидки с капюшонами. Один из них приблизился к нам, и Кейт опять вцепилась в мою руку.