Естественная история драконов. Тайна Лабиринта. Мемуары леди Трент - Мари Бреннан Страница 8

Зафрит, самая южная из трех основных водных артерий Ахии, берет начало в Кедемских горах, отделяющих страну от Сегайе и Аггада. От реки, будто ветви от дерева, тянутся во все стороны хитросплетения оросительных каналов; в зимнее время года они сухи, но с приходом весны крестьяне разрушат земляные перемычки, отделяющие их от речного русла, и жизнетворная вода потечет на ячменные, просяные, пшеничные поля.

Вдоль берегов реки пустыня оказалась много зеленее, чем я себе представляла. Повсюду росли высокие травы, камыши, пальмовые деревья и прочие растения, которых мне не удалось опознать. Имелась здесь в изобилии и фауна – от рыб и лисиц до птиц в небесах. Но время от времени там, где земля поднималась выше уровня аллювиальной поймы, я видела, как зелень истощается, переходит в иссохшие почвы почти такого же тускло-коричневого цвета, как и мундир брата.

По-своему эти земли были смертоносны в той же мере, что и Зеленый Ад. Но если джунгли Мулина пытаются погубить путника весьма энергично, всеми доступными средствами, от хищников до паразитов включительно, пустыни Ахии чаще всего убивают одним лишь равнодушием. Шакалы могут ускорить конец их жертвы и попировать на трупе, но до охоты на подобную добычу снисходят крайне редко. За них все сделает жара и жажда: чаще всего в пустыне гибнут попросту от жажды и голода.

Однако в данный момент (а с точки зрения нанимателей-военных – и вообще) направляться туда мне было ни к чему. Конечно, в пустыне я впоследствии побывала, и не раз, но первым делом обратила внимание на населенные земли в пойме реки и властвующий над ними город.

Подобно многим старым городам, Куррат отличается бессистемной и запутанной застройкой. В отличие от ахиатской столицы, Сармизи, сколь-нибудь крупномасштабной планировки здесь не наблюдается: здесь не нашлось своего калифа Ульсутира, чтобы снести полгорода и перестроить его в более величественном стиле. Здесь нет ни Круглого Города в центре, ни разумно устроенной сети авеню, отделяющих одни сословия от других. Как и центральные части Фальчестера, этот город застроен без всякого порядка, и люди живут так, как распорядились случай и обстоятельства.

Однако это не помешало Куррату достичь определенной пышности, особенно поразительной из-за случайности расселения сословий. Правит городом эмир, что в переводе означает «повелитель», один из трех эмиров, служащих калифу. Его дворец стоит над рекой, на вершине невысокого холма, в окружении садов, спускающихся к кромке воды, будто огромная зеленая юбка. Разнообразные площади украшены стелами и статуями, вывезенными из драконианских руин, а сии реликвии прошлого перемежаются аманианскими молитвенными двориками, легко узнаваемыми по высоким остроконечным шпилям и затейливой мозаичной мостовой.

Район, где предстояло поселиться нам с Томом, оказался далеко не столь великолепен. Так называемый Квартал Сегулистов, одна из древнейших частей города, подобно многим старым районам, давным-давно был оставлен высшим обществом и отдан на откуп людям иных сословий. В данном случае, как можно понять из названия, почти все жители Квартала исповедуют сегулизм, хотя ими одними сегулистское население города не ограничивается. Ради вежливого упрощения можно сказать, что большинство их – байтисты, самую малость разбавленные магистрианами. Если же выражаться точнее, Квартал населен последователями целой сотни сегулистских учений, включая граничащие с ересью, а то и откровенно еретические. К примеру, там по сей день существует небольшой анклав эшитов, стремящихся разрушить Храм, дабы затем перестроить его в более чистом, по их понятиям, виде. Не стоило бы и говорить, что из-за сей цели они весьма непопулярны в Аггаде, однако в Куррате им жить разрешено, пока они повинуются законам калифа (и платят калифу подати).

Как и сказал лорд Россмер, Тома поселили в Мужском Доме, который содержится некоторыми из жителей Квартала специально для путешественников и новоприбывших иммигрантов. Правда, это означало житье в одной комнате с тремя другими мужчинами, но он не рассчитывал проводить там много времени днем: в часы, свободные от сна, он, вероятнее всего, будет работать на территории казарм, что послужат нам рабочей базой.

Путешественницы и иммигрантки появляются здесь куда менее часто, и потому для меня ничего наподобие Женского Дома не нашлось. Меня поселили в местной байтистской семье, у Шимона бен Надава и его жены Авивы.

Шимон был купцом и торговал тонким полотном из Аггада (давняя взаимная неприязнь двух этих народов торговле не препятствовала). Оба они достигли преклонных лет, первая жена Шимона умерла, дети их давно выросли, обзавелись собственными домами и семьями, но двое неженатых сыновей помогали отцу в торговых делах, водя караваны через Кедемы. Шимон с Авивой встретили меня во дворе своего дома с тазом воды, чтобы ополоснуть с дороги лицо и руки, а затем подали кофе и финики, дабы утолить мой голод.

– Большое вам спасибо за гостеприимство, – ничуть не кривя душой, сказала я.

В прежних экспедициях мне доводилось жить в самых разных условиях – от чиаворского отеля до корабельной каюты и шалаша из веток посреди болот включительно. С этим домом из них мог бы сравниться разве что чиаворский отель, и то в нем я надолго не задержалась.

– Мы вам очень рады, – ответила Авива по-ахиатски. То был один из двух известных ей языков: ширландского ни она, ни ее муж не знали, а я, будучи магистрианкой, почти не владела лашоном (наши богослужения проводятся на родном языке).

Невзирая на разделявшую нас преграду в виде скудости моих познаний в ахиатском и, может быть, еще одну, куда более серьезную – разницу в вере, Авива без колебаний приступила к исполнению обязанностей гостеприимной хозяйки. Оставив Эндрю во дворе, за разговором с Шимоном, я последовала за ней в дом. Дом их был устроен на южный манер: гости мужского пола на женскую половину не допускались, а выходящие на улицу окна женских комнат были забраны частыми ажурными решетками, позволявшими дамам любоваться внешним миром, оставаясь невидимыми для посторонних взглядов. Однако я рассчитывала проводить здесь немногим больше времени, чем Том – в Мужском Доме, и, боюсь, отнеслась ко всему, что показывала мне Авива, без должного интереса.

Все мои мысли были заняты следующим днем: назавтра полковник Пенсит с братом должны были наконец-то отвести нас туда, где нам предстояло работать.