Право быть - Вероника Иванова Страница 8

...У меня есть сила... много силы... оружие, не знающее поражений... так чего же я боюсь?.. тот, кто познал истинную свободу, должен забыть о страхе... какое мне дело до всех этих людишек?.. ложь или правда, нет никакой разницы, чем осчастливить существ, всю свою жизнь проводящих в ожидании смерти...

Или я убираюсь отсюда восвояси, следующую ночь проводя далеко за границами городка, или действую в меру своих возможностей и в полном соответствии с обстоятельствами. Многое ли я могу? Например, вот это:

— Но ведь у вас нет ни свидетелей, ни доказательств, верно? Давайте кинем монету. Выпадет орёл — я засвидетельствую вину хозяина и облегчу вам жизнь. Выпадет решка — вы не станете его забирать, пока не докажете вину сами.

Конечно, он не смог отказаться от столь выгодной сделки. А кто смог бы? И Кейран подмигнул мне из сумрака за капитанской спиной.

Я достал из кошелька единственную серебряную монету, которой располагал, взвесил «орла» на правой ладони, покатал в пальцах. Сейчас ты взлетишь, птичка, ненадолго и невысоко, но для четырёх человек, затаивших дыхание в этой комнате, твой полёт будет значить не меньше, чем восход солнца, потому что ты возвестишь будущее, благостное или мертворождённое. Что же касается меня...

Подкидываю кругляшок к потолку, дожидаюсь возвращения и, когда серебряный блик проносится мимо моего лица, хлопком складываю ладони вместе, ловя беспёрую птаху, но укладывая монету не на тыльную сторону кисти, как это обычно делают все любители кидать жребий.

— Ну как, желаете взглянуть?

Капитан подался вперёд, впиваясь взглядом в мои руки.

Всё готово, драгоценная?

«Твой серебряный зверёк как будто дремлет... Нет, всё же отозвался! Теперь готово».

Отвожу правую ладонь в сторону, заодно убирая из поля видимости и «орла», но это уже не имеет никакого значения, потому что из ложбинки левой на стражников насмешливо смотрит знак Мастера.

Монета катится по столу, но не сама собой, а под чутким присмотром моих пальцев. Туда. Сюда. Туда. Сюда.

За каким фрэллом мне понадобилось ввязываться в чужую беду? Не понимаю. Собственно, не прошло и нескольких вдохов с того мгновения, как причудливый серебряный узор растворился в ладони, а я уже пожалел о содеянном, очень сильно пожалел. Но отступать было и поздно, и глупо, тем более что во всех без исключения направленных на меня взглядах явственно читался невинный вопрос: «И что Мастер собирается делать дальше?» Разумеется, вести себя, как полагается облечённому властью, иного выхода нет.

«Твоё поведение следует считать неосторожным или намеренным?» — поинтересовалась Мантия.

Я и сам не знаю. Но пользоваться Знаком не собирался. Изначально не собирался.

«Изменил намерение по ходу развития событий?»

Получается, да.

«А разве что-то происходило?»

Понимаю неподдельное удивление Мантии, ведь ничего не было: ни вспышки света, ни дуновения ветерка, ни движения тел. Что же заставило меня передумать? Что заставило отказаться от обращения к Пустоте?

Стойте-ка.

Я в самом деле хотел воспользоваться её разрушительной силой. Я думал об этом, склонялся к такому решению, почти принял его, и только в последний момент мои мысли поменяли направление. Устрашившись возможных последствий? Наверное. Но всё произошло слишком быстро, почти без осознания, лишь моя плоть еле ощутимо, зато от пяток до макушки вздрогнула, вспомнив последнее свидание с Пустотой.

Разум начал действовать вразрез с материей, составляющей тело? Ерунда. Бред. Наваждение какое-то. А чтобы стряхнуть с сознания липкие объятия опасных призраков, лучше всего заняться чем-нибудь привычным. Хотя бы попробовать послушать голос, хриплый, печальный, отчаявшийся, зато тёплый и живой.

Мне совсем ничего не хочется знать, полученное знание обязательно потребует того или иного применения, вмешательства в существующую реальность, траты сил, напряжения мыслей, всё это некстати, когда требуется покой, а не действие, но... Если уж назвался грибом, будь любезен занять предписанное место в корзинке.

— Расскажите мне свою историю.

Хозяин гостевого дома хмуро спросил:

— Зачем?

— Затем, что убийца должен быть найден.

— А если я и есть убийца? Неужели трудно в это поверить? Вон стража верит с радостью.

Мы все с радостью верим в то, во что нам приятно верить. А уж если одновременно с верой наши носы уловят пьянящий аромат выгоды, разубедить нас становится попросту невозможно.

— А я не верю. Нет у меня в подобных делах столь богатого опыта, как у городской стражи.

— И Мастером вас назначили в подарок к празднику?

Шутит, хоть и горько? Замечательно. Значит, разговор налаживается.

— Скорее, в наказание. И не к празднику, а в самый обычный день, но речь не обо мне. Расскажите всё, что... Что захотите.

Его глаза напряжённо застыли.

— А если я умолчу о самом важном?

— Это ваше право.

— Тогда меня осудят за убийство?

— Осудят того, кто убил, а вы... — Я крутанул монету, подождал, пока она замедлит вращение и уляжется на стол, «орлом» кверху. — Знаете, вряд ли человек, который перед отходом ко сну думал о собственной смерти как об избавлении от страданий, спустя несколько часов отправится лишать жизни другого человека. Или то, или другое, но не всё сразу.

Тарквен растерянно кивнул:

— Ах да, вы же слышали... Я же сам вам сказал...

— Считаете, малый повод для оправдания?

— А вы не сомневаетесь, что стража примет эти слова в качестве доказательства?

Честно говоря, меньше всего я думаю о мнении на сей счёт кого бы то ни было. Если вспомнить полученный ранее опыт, появляется твёрдая уверенность во влиятельности и весомости любого слова из уст Мастера. Я мог бы попросту приказать страже отпустить подозреваемого на все четыре стороны, и моё требование было бы исполнено. Со всеми вытекающими последствиями ответственности, разумеется. Но одно дело — отвечать за злодеяния отпущенного на свободу преступника, и совсем другое — испытывать угрызения совести оттого, что не нашёл настоящего виновника смертей. Мастерство обязывает, как говорится.

— Боги с ней, со стражей. Я признаю вас невиновным, и мне этого достаточно. Но убийца должен быть найден, а потому... Жду ваш рассказ.

Хозяин гостевого дома опустил голову, по всей видимости, собирая разрозненные воспоминания в горсть, и негромко заговорил:

— У меня была жена. Наверное, и сейчас есть, только не знаю, где она и что с ней. Была... Мы содержим гостевой дом уже десять лет, здесь проходное место, постояльцев всегда много, и можно если не разбогатеть, то уж не бедствовать. Но год назад моя Мелла... Ушла от меня.