Алиса в Итакдалии - Тахира Мафи Страница 8

Мальчик прислонился к соседнему дереву, скрестил руки на груди и смерил Алису долгим взглядом. Она выдержала его, не моргнув.

– Это намного сложнее, чем я думал, – пробормотал Оливер.

– Да? – Алиса невозмутимо продолжала жевать стебель маргаритки.

– Как ты можешь сопротивляться силе моего убеждения?

Алиса пожала плечами.

– Как ты можешь быть таким злобным мальчишкой?

Он нахмурился.

– Я не злобный.

– Но ты по-прежнему считаешь, будто я самая отвратительная девочка в Ференвуде?

Он неторопливо обдумал ее вопрос.

– Ты должен знать, – добавила Алиса, – что я ради тебя и ногой не топну, пока ты не будешь со мной совершенно честен.

И она, вытащив из кармана тюльпан, протянула его Оливеру. Тот поморщился, покачал головой и отвел глаза.

– Не понимаю, как ты можешь есть все эти штуки.

Алиса скорчила гримасу и целиком засунула тюльпан в рот.

– Итак? – сказала она, не прекращая жевать. – Ты считаешь меня отвратительной?

Оливер покачал головой.

Алиса оцепенела.

– Нет?

Последнее слово она проговорила почти шепотом. Сердце так и бухало в груди. До этой минуты Алиса даже не осознавала, как сильно надеялась, что он передумает. Ей не хотелось быть уродливой. Ей так отчаянно не хотелось быть уродливой.

– Ты не считаешь меня отвратительной?

Оливер пожал плечами:

– Я считаю, что ты никакая.

– О…

Алиса опустила голову. Его слова жалили ей лицо: каждый слог – как крохотная змейка.

Никакая было гораздо хуже, чем уродливая.

Щеки Алисы залила краска, на коже расцвели красные и розовые пятна. Оливер это заметил.

– Слушай, – сказал он мягко. – Я просто старался быть честным, как ты и…

– Знаю, – ответила она чересчур громко, быстро моргая.

Не нужно было ей его сочувствие. Алиса подняла голову и, несмотря на пылающие щеки и колотящееся сердце, взглянула Оливеру прямо в глаза. Не важно, что он про нее думает, сказала себе девочка. (Даже если на самом деле это и не так. Не вполне.)

– Тогда будь честен и в остальном, – произнесла она. – Что ты тут делаешь?

Оливер вздохнул. Посмотрел на свои руки. Снова на Алису. Снова на руки. И снова на нее – на этот раз уже не отрываясь.

– Я знаю, что́ ты знаешь.

Полупрожеванная маргаритка выпала у Алисы из открытого рта.

– Боюсь, если я что и знаю, так только то, что не знаю, что ты знаешь.

– Ты не единственная видишь правду, Алиса.

– Что? – Глаза девочки расширились. – Ты… ты умеешь читать мысли? – продолжила она шепотом.

– Нет, – рассмеялся Оливер. – Я обладаю даром убеждения. А еще – способностью узнавать один факт о каждом человеке, которого встречаю.

– Серьезно?

Он кивнул.

– И что это за факт?

– Его самый страшный секрет.

Если бы Алиса уже не сидела, ей бы пришлось немедленно это сделать.

Теперь все наконец объяснилось. Симфония, звучавшая в его крови и костях; красота, заворожившая девочку накануне. Она проистекала из тайных песен и шепотков каждой души, которую встречал Оливер на протяжении вот уже тринадцати лет.

Это было поразительно.

– Ладно, – сказал мальчик, явно чувствуя себя более свободно. – Я был с тобой честен. Взамен мне нужна твоя помощь.

– Сядь, – велела Алиса, указывая на землю рядом с собой.

Оливер подчинился.

– И давно ты знаешь?

– Знаю что?

– Ну… Это самое… – И Алиса сделала замысловатый жест рукой, который не обозначал ровным счетом ничего.

Оливер тем не менее ее понял.

– С той минуты, как тебя увидел.

– Почему же ты молчал? Почему рассказал об этом только сейчас?

– Потому что, – и он вздохнул. – Со дня Сдачи прошел почти год, а я до сих пор не выполнил свое задание. Это уже кажется невозможным.

– Но если я тебе помогу… Это ведь будет жульничество?

– Никто не узнает.

– Если только я не расскажу, – нахмурилась Алиса.

– Не расскажешь.

Девочка вскочила на ноги.

– Оливер Ньюбэнкс, – начала она потрясенно, – за всю свою жизнь я солгала ровно три раза – и совершенно точно не буду лгать в четвертый ради тебя. Если ты думаешь, что можешь меня запугать и втянуть в какую-то противозаконную магию – в которую я, между прочим, даже не верю, – то тебе, должно быть, ананас упал на голову.

– Эй, эй! – запротестовал Оливер, тоже поднимаясь на ноги. – Никто от тебя не требует никакой магии. Ясно?

Алиса недоверчиво прищурилась. Мальчик вздохнул и пожал плечами.

– Как бы там ни было, ты наверняка передумаешь, когда узнаешь, что я могу тебе предложить.

– Не передумаю.

– Передумаешь, – ответил Оливер. – Потому что предложить я тебе могу кое-что очень ценное.

– Тебе нечего мне предложить, ты, огурец-переросток!

Оливер смерил девочку внимательным взглядом.

– Алиса, – сказал он, – я знаю, где твой отец.

* * *

– Ох.

Алиса почувствовала себя марионеткой, которой вдруг перерезали нитки. Девочка снова опустилась в траву, оглядываясь с таким видом, будто забыла, где находится.

– Ох…

– Ты поможешь мне, – повторил Оливер, наклоняясь к ней, – а я помогу тебе. Все просто.

Алиса не могла этого доказать, но она всегда знала, что отец жив. Да, она оплакивала его утрату, но ей бы и в голову не пришло оплакивать его смерть, потому что она была уверена – абсолютно, совершенно уверена, – что однажды его найдет. Папа просто ушел. Куда-то. Где-то он есть!

Однако ей нужно было удостовериться.

– А что, если ты врешь? – прошептала она, глядя на Оливера глазами размером с подсолнухи.

– Ты бы уже знала, – ответил мальчик, очевидно удрученный этим фактом.

Это и в самом деле было так. Она бы уже знала.

Через неделю после исчезновения отца Алиса совершила самую большую сделку в своей жизни. В то время ее сбережения составляли семь финков – не хватало одного финка до стоппика, – и она потратила их все, чтобы дать магический обет: до тех пор, пока с ее губ не слетит ни одна ложь, никому не удастся ее обмануть или одурачить. Только так она могла быть уверена, что рано или поздно найдет отца. Что никто не собьет ее с пути.