Викинг туманного берега - Валерий Большаков Страница 8

– Волоки – хозяйство сложное, – рассказывал Ингвар-Игорь, – пригляду да умения требует, кого попало к ним не приставишь. А вот ежели платить изрядно мужикам, что суда переволакивали из реки в реку, то самых умельцев и соберешь. А когда волоки содержатся как надо и охрана строгая, то купцы сами повалят – уважает торговый люд закон и порядок.

Много народу собирается на «перекрестке», где близко сходятся Днепр, Ока, Двина ^[14] да те волоки, что с севера ведут, от Ловати.

Город там стоит – Сюрнесом зовется. Там тоже товару не счесть – и с восточных пределов поступает, из земель арабов да персов, и от булгар, что на Итиле сидят, и с севера, от мери да муромы. Богатое место!

Вот и на него Рюрик лапу свою железную наложил, почти до самого града Киева дотянулся, что греки Самбатасом кличут…

* * *

Набравшись уму-разуму, Плющ едва поспел к нужному часу.

У самой Башни его поджидал Романус.

– Ну вот и все, Регулятор, – сказал он невесело. – Теперь лишь от тебя одного зависеть будет исход, от сметки твоей, от силы и воли. И вот что запомни: в то время, куда ты направляешься, ведут лишь два портала. Один выводит к Стьернсванфьорду, а другой находится в Константинополе, как бы на разных концах пути из варяг в греки.

Подробно обрисовав, как добраться до портала, Хранитель проводил Костю до самых врат:

– Верю, свидимся еще, Эваранди!

– Хотелось бы!

Аккуратно прикрыв за собой бронзовую дверь, Костя согнал улыбку с лица. Все, покой и безопасность остаются в Интермондиуме. Там, куда он собрался, очень легко потерять волю, заделавшись рабом, а то и самую жизнь.

Законы в том мире строгие, и они неукоснительно соблюдаются, но только для своих, на чужака не распространяясь.

Чужой – всегда добыча и жертва, и надеяться можно только на себя. Или приткнуться к местному воителю, ярлу или конунгу.

Однако попасть в ярлову дружину так же просто, как в XX веке добиться приема в отряд космонавтов. Вот и думай…

Одолев извилистый ход – портал выходил в пещеру, – Эваранди выбрался на обширный луг. Знакомо заколотилось сердце – дальше открывался необъятнейший простор. Стьернсванфьорд.

Задыхаясь от испуга и восхищения, Костя глядел на синюю извилистую ленту залива. Его обступали крутые склоны гор, заросшие соснами, или отвесные скалы, с которых в синее зеркало опрокидывались белопенные водопады.

И всем этим великолепием Эваранди любовался с высоты в добрых полмили!

– Красота-то какая… – прошептал он. – Лепота!

Сощурившись, он огляделся. Знакомые места. Сетер ^[15] должен быть где-то там, дальше по дороге к югу. Как раз по пути.

Спускаться к берегам фьорда, где располагался поселок, он не рискнул. Кто там хозяин нынче, он даже не догадывался, но в любом случае не искал неприятностей.

Он еще далеко не в той весовой категории, чтобы спорить с могучими викингами. Это в дурацких голливудских фильмах викингов рисуют неуклюжими громилами. Ага…

Викинг, он как медведь – только с виду неразворотлив да ленив. На самом-то деле «мишка» легко коня догонит, повалит и распотрошит.

Костя внимательно оглядел себя: кожаные штаны, мягкие полусапожки, рубаха с вышивкой. Стеганый поддоспешник и вязаный подшлемник, сам шлем и кольчуга и еще кое-что по мелочи лежали в сумке, оттягивавшей плечо.

Лишь с мечом Эваранди не стал расставаться – клинок в ножнах висел у него на перевязи слева. А то мало ли что…

Другое плечо у Плюща было нагружено седлом, стареньким, потертым, но все еще годным – Романус отыскал его где-то в запасниках. Седло было нужно для «легенды».

Первыми Костю учуяли пастушеские псы. Басисто лая, они показались из-за кустов, но близко подходить не стали – имели опыт общения с меченосцами.

Бегом прибежал пастух-оборванец и отогнал собак.

– Кто таков? – осведомился он, смешно путая сердитость с боязливостью.

– Я спешу в Сокнхейд, к Хьельду-конунгу, – громко объявил Эваранди. – Моя лошадь захромала, и я хочу занять пастушескую.

– Заня-ять… – протянул пастух.

Эваранди достал пару дирхемов, похожих на серебряные чешуйки.

– Хватит?

– Вполне! – расплылся трэль. – Ежели что, пускай Хравн Одноухий обратно пригонит коняшку.

– Передам, – кивнул Плющ. – Коняшка где?

– Щас!

Пастух скрылся в кустах, воротившись с низкорослой мохнатой лошаденкой, густогривой и флегматичной.

– Вот!

– Годится, – кивнул Плющ и принял поводья. Гнедой коняшка спокойно принял седло. Затянув подпругу, Костя приторочил к седлу свою сумку и сел верхом, не забыв скормить «транспортному средству» сухарик да сахарок.

Коник благосклонно принял угощение и потрусил на юг.