Стальная петля - Роман Глушков Страница 8

Сразу, как только прыгуны-узловики активировали свои пояса, выбранная мной тактика – бегство по дну траншей – утратила свое преимущество. Перескакивая изо рва в ров, я планировал добраться таким образом до руин спорткомплекса «Крылатское». Его запутанные лабиринты мне, в отличие от рыцарей, было запросто преодолеть напрямик – поверху. Но теперь, когда выяснилось, что двое преследователей могут скакать по развалинам гораздо шустрее меня, соваться туда отпало всякое желание. Улепетывать по открытой местности, вдоль Москвы-реки, и подавно нельзя. При ярком солнце – еще куда ни шло, но не сейчас. К тому же вчера я заметил ошивающихся на берегу колесных ботов, которых мнемотехник тоже мог шутя на меня натравить.

Оставалось два пути. Первый: переплывать реку, рискуя повторить участь легендарного комдива Чапаева либо быть обглоданным до костей скоргами-пираньями. И второй путь: улепетывать к Живописному мосту. Или, вернее, к тому, что от него ныне осталось.

Вскарабкавшись на это полуразрушенное сооружение, я создам прыгунам дополнительные проблемы и тем самым увеличу свои шансы на успех. А затем переберусь на другой берег реки. Пусть не туда, куда я направлялся до встречи с Жориком, но поблизости от Курчатника мне будет проще отделаться от погони.

В тех краях полным-полно всевозможного техноса, не то что здесь. На одном тамошнем квадратном километре пасется гораздо больше тварей, чем их сможет подчинить себе зараз Ипат. Мне останется лишь обнаружить с высоты ближайшую стаю биомехов и выманить на нее врагов. Вот и пусть грызутся между собой, а я в это время посижу в укромном уголке и поболею за ту команду, какая мне больше приглянется.

Но об этом я задумаюсь, лишь когда пересеку реку. А пока моей главной задачей являлся штурм Живописного моста.

Сталкеры, которые оказывались в данном районе Москвы уже после Катастрофы и впервые видели этот мост, часто думали, будто он тоже стал тогда жертвой аномальной стихии, как и большинство строений в локациях Пятизонья. Думали и ошибались, потому что Живописный, напротив, являл собой одно из его редких сооружений, сохранивших свой относительно первозданный вид и месторасположение. А то, что сие архитектурное творение, вопреки законам логики, пересекало реку не перпендикулярно, а по диагонали, было целиком заслугой его создателей. Это по их замыслу оно вписалось в облик Москвы начала нашего века именно таким экстравагантным способом. Зачем и почему – мне неведомо, а справиться об этом теперь не у кого. Да и не особо это меня волнует – вокруг с избытком хватает иных, более загадочных чудес.

Конечно, пережить катаклизм совсем безболезненно Живописному мосту не посчастливилось. Мощные тектонические подвижки речных берегов обрушили оба съезда с него. Плюс наделали иных бед: обломили несколько опор и заставили прогнуться до самой воды пару пролетов. А также заметно покосили пилон – стометровую подковообразную арку, что возвышалась над серединой моста и поддерживала ее при помощи длинных стальных вант. Часть их полопалась, но остальные продолжали героически нести на себе немалый вес конструкции, слава о беспримерной стойкости которой давно пересекла границы Пятизонья.

Петляя, как настигаемый гончими заяц, я пронесся до обвалившегося мостового съезда. А затем, перепрыгивая с камня на камень, начал подбираться по их груде к свисающему крайнему пролету, чей обломанный край маячил довольно-таки высоко над береговой поверхностью.

Летающие узловики не отставали, преследуя меня, подобно двум огромным кузнечикам: взлетали вверх, планировали на землю и вновь взлетали, отчего траектория их бега напоминала неровную линию энцефалограммы. Меткость стрельбы охотников, правда, при этом снизилась. Удерживая «шторм» в одной руке, второй рукой – той, на которой была надета перчатка-«Фрич», – прыгун беспрерывно колотил себя по поясной пряжке, активируя таким образом раз за разом «Джампер». Патроны рыцари также старались экономить. Иначе им пришлось бы слишком часто останавливаться на перезарядку оружия, в то время как я продолжал бы нестись во весь опор дальше.

Мое усердное петляние, помноженное на прыжки врагов, грозило лишь случайным попаданием пули мне в спину. Однако по мере того, как рыцари сокращали разделяющую нас дистанцию, случайность эта становилась все более вероятной. Я, разумеется, не мог сигать вверх на дюжину метров; перемахнуть трехметровый барьер с хорошего разбега – вот мой нынешний прыжковый потолок. Впрочем, этого было вполне достаточно, чтобы ухватиться за торчащую из кромки обвалившегося пролета арматуру. А затем – подтянуться, подыскать опору для ног, оттолкнуться от нее и – вуаля! – я на Живописном!

При моем специфическом образе жизни мне приходится хвататься за все подряд по сто раз на дню, и потому на руках у меня – крепчайшие горнострелковые перчатки. Тело от ссадин и ушибов тоже защищено на совесть. Заботу о нем я доверил привычному серому летному комбинезону, который в прежние времена был практически моей второй кожей. Вшитые в него гибкие, но прочные налокотники и наколенники приняли на себя уже столько ударов, сколько хватило бы, пожалуй, на раздробление тысячи суставов. И обувь я опять-таки ношу особую. Сталкерские ботинки для меня тяжелы, поэтому я предпочитаю им легкие скалолазные кроссовки с шипами.

А вот от шлема пришлось отказаться, заменив его простой банданой. Носить его постоянно неудобно, а надевать лишь при виде опасности – значит терять всякий раз по нескольку драгоценных секунд. Ну уж нет! Я с куда большей пользой потрачу их на бегство, маскировку или превентивную контратаку. А вместо шлема я лучше брошу в рюкзачок дюжину-другую лишних патронов. Они, конечно, не оградят мою голову от шишек и сотрясений, зато избавят от тех напастей, от каких шлем точно не спасет.

Очутившись на Живописном, я во все лопатки рванул вдоль по нему, но это продлилось недолго. Еще до того, как прыгуны «вспорхнули» следом за мной на мост, я достиг первой подвернувшейся на пути уцелевшей ванты, вскочил на нее и, помогая себе руками, стал карабкаться по ней вверх. Прямо на арку.

Прикрепленный к ней под углом в сорок пять градусов упрятанный в кожух стальной трос был чуть толще фонарного столба, на котором я подвесил Жорика. Для обычного человека восхождение на стометровую высоту по такой головокружительной дороге практически невозможно. Но я вполне мог постараться спастись от погони и таким маршрутом…

Вы, конечно, давно обратили внимание на то, как небрежно я рассуждаю о подобных вещах: забраться на высокий столб, выпрыгнуть из глубокой траншеи, скакать по развалинам, бегать на стометровой высоте по узким наклонным вантам… Ну да, все так и есть. Эти и прочие выкрутасы действительно отнимают у меня столько сил, сколько у вас отнимет, например, бег в среднем темпе по пересеченной местности.

Удивительно? Ничуть. Весь фокус в том, что в наших краях нет нормальных людей, а тех, какие здесь обитают, мои способности не удивляют.

Не верите? Хорошо, давайте займемся сравнительным анализом. Заставьте меня пересечь бегом любую из локаций Зоны напрямик, преодолевая по пути рвы, нагромождения руин и иные преграды, – а это в среднем километров тридцать с лишним, – я рухну от изнеможения, не пробежав и четверти этой дистанции. Сталкеры – не все, а только те, кто напичкал себя по самую макушку имплантами-усилителями и нанокатализаторами, – сдадутся где-то на половине. Носители левитирующих поясов-«Джамперов» одолеют не меньше двух третей означенного пути. И только укротившие и оседлавшие какого-нибудь крупного биомеха сталкеры-мнемотехники имеют шанс дойти в нашем гипотетическом кроссе до финиша. И это лишь в теории, без учета яростных стычек с техносом, коих при таком испытании никак не избежать.