Исправленная летопись. Книга 3. Пушки и колокола - Михаил Ремер Страница 8

– А ты, гость дорогой, не на одежку тычь! – статно прогудел Милован. – Ты дом смотри, да погляди, каков хозяин зять твой будущий!

– А хочешь, – усмехнувшись, добавил преподаватель, – сам примерь. – С этими словами он ловко скинул богато расшитую телогрейку и протянул ее Тверду. – И ладно сроблена, и тепла, и без рукавов, что хоть накидкой носи, – с улыбкой глядя на будущего своего родственника, продолжал жать трудовик. – А? – призывно кивнул жених. – Дар тебе в знак уважения.

– У, лукавый! – беззлобно замахнулся уцелевшей рукой, расплылся в улыбке тот, давая тем самым понять, что предложение принято. Тут же рядом возник приставленный к мужу дворовый, который помог накинуть новинку.

– Ну, гость дорогой, доволен или нет? – смотря на то, как Тверд разглядывает подарок, усмехнулся пришелец.

– А дом-то твой как, годится для молодой? Манатками-то одними не упасешься, – удовлетворенный осмотром, задорно поинтересовался визитер. – Не тесна ли горница будет?

– Так зайди да посмотри! – ухмыльнувшись, отвечал дружинник, призывно распахивая двери и приглашая вовнутрь.

– Хороши сенцы, – удовлетворенно крякнул Тверд, попав вовнутрь. – И инструмент хранить, и, если гости нагрянут, разместить, и тепло в доме.

– Негоже гостю дорогому в сенях-то! Ты проходи. Милости просим, – позвал бывший лихой.

Гость не заставил просить дважды и шагнул внутрь, оказавшись в прихожей, жарко обогреваемой боковиной печи. Дальше, уже как печь заканчивалась, отгороженным от всего остального пространства плотной материей был организован бабий кут.

– Ладно скроил все, – удовлетворенно кивнул дружинник, еще раз оглядев внутреннее убранство дома. – А углов-то что клетей; не много ли? – бывавший в гостях лишь короткими набегами рында только теперь получил возможность, не торопясь, осмотреть жилище будущего родственника.

– Так то, как в грядущем, – с достоинством ответил трудовик. – Гляди. Вот – светлица. Сюда хоть и гостей, хоть и стол накрыть, – поучал он, показывая внутреннее убранство большой комнаты с бойницами крохотных окошек, затянутых бычьим пузырем. – Здесь – опочивальня, – завел он визитера в отгороженную стенкой небольшую уютную комнатку, в которой стояла добротно сбитая деревянная кровать.

– Это чего? – пораженно глядя на массивное резное изголовье, поинтересовался визитер.

– Кровать.

– Чего?!

– Кровать, говорю.

– А полати тебе чем не милы? Чем лавка не угодила-то? [14]

– Так тоска от них! Ни повернуться, ни развернуться!

– А места сколько занимает! А как кто придет, так и не рассадишь.

– Так и нечего гостей в опочивальню водить! То для жены с мужем. Все остальные здесь – нежеланные. Вон, тебе, – кивнул он на стоящие по стенкам лавки да расставленные вокруг массивного стола стульцы, – для гостей. Надо сколько, столько и рассадишь.

– А маеты пока сладишь?! – не сдавался дружинник. – А мастерам заплатить?!

– Так не неволит никто, – пожилой человек лишь пожал плечами. – Не хочешь, не плати. Спи себе на полатях. – На этот аргумент его оппонент не нашел что ответить.

– А тут чего? – выйдя в небольшую комнатку, прилепившуюся прямо к предпечью, одной из стенок которой было полотнище, отделявшее женскую половину от всего остального пространства.

– Трапезная, – пояснил хозяин.

– На что? Княжьи, что ли, хоромы?! Ты, Никола, честь-то знай [15], – гость непонимающе замотал головой.

– Чего непонятного, – пожал плечами Булыцкий. – Опочивальня – почивать чтобы; хоть бы и днем ты умаялся, так и ушел, пусть бы не мешал никто. Трапезная – сам видишь; невеличка, да то и лад. С утреца-то проснулись, откушали чем Бог послал, да труды творить. А как гости придут, так и в светлицу всех рассаживай. Коли остаться кто решит до утра опять же – есть где уложить.

– Ох, небось натратился, дом такой мастеря, – уважительно протянул Тверд.

– Натратился, доход, значит, имеет. Жених, стало быть, ладный! – азартно вклинился в разговор Милован. – Вон, гляди, артель по плинфе, да пушечная артель, да по валенкам – еще одна. Оно хоть и княжье, а все равно, главный там – Никола. Доволен?

– Хорош женишок. За зависть, – вместо ответа уважительно прогудел Тверд.

– Доволен, получается? – Милован подался вперед. Визитер кивнул головой в знак согласия. – Так, и за стол пожалуй. Уж мы, как видишь, тебя поджидая, по чести сготовились: и показать есть что, и на стол поставить. Наш товар, как говорится, – на ладони, теперь свой изволь. Кто ведает, может, нам чего не приглянется, а? Знать желаем, какая сестрица у тебя хозяйка!

– Ну, так и вы к нам пожалуйте, – поклонился в ответ Тверд, усаживаясь на специально приготовленное почетное место.

– Отведай, чем Бог послал, – входя в раж, продолжал верховодить бородач. – К визиту твоему вон и диковин сготовили. Гляди, – на столе появилась плошка с тушеной картошечкой, да еще одна, поглубже, с борщом, – вон и князю не всякому такого отведать доводилось, а тебе, как по наказу. Угостись, окажи честь!

– Хороши диковинки, – отведав и того и другого, довольно хмыкнул гость. – И жених на славу, и невеста клад. Род добрый пойдет!

– Ты не торопись, – оскалился в ответ Милован. – К согласию пришли, да по рукам-то еще и не ударили. Никола вон с Дмитрием Ивановичем Донским самим знается! Человек-то уже и не последний. Все в трудах, угодных князю, дни навылет! Так и пару ему соответствующую: чтобы и ладная, и рукодельница. Покажи давай, чего умеет!

– Так и мы теперь – родственники княжьи, – покончив с угощением, задиристо отвечал гость. – Так и тоже люди не последние!

– А умеете чего?

– А чего хотите-то?! Накормить, одеть, за хозяйством приглядеть, мужа ублажить? А все Аленка сделает! Как на духу тебе говорю!

– Так тебе – сам Бог велел! А пусть сестрица что скажет, а пуще – покажет!

– А ну, поехали! – поднимаясь на ноги, пригласил Тверд. – Чего словесами-то кидаться? Оно всяко краше делом доказать.

Делегация теперь уже и с Булыцким вместе дружно расселась в санях и, собирая за собой ватагу охочих до зрелищ мальцов, понеслась в гости в дом невесты. Впрочем, понеслась – сказано уж очень громко. Оно, пока внутрь крепостной стены не закатились, с ветерком. А как сменился простор на тесноту улочек, так и поплелись едва-едва, порою с трудом протискиваясь между напирающих друг на друга оградок. Так и тащились до уже знакомого дома.