Империя наносит ответный удар - Василий Орехов Страница 8

— Картошку им можно убирать? — Родим уже откровенно развлекался.

— Да запросто! Только нужна соответствующая насадка, но она входит в комплект. Ну, по рукам? Сейчас я назову цену, и ты упадешь со стула. Дешевле только даром…

— Нет, не по рукам. Не нужен мне комбайн.

— А картошку убирать?

— Я же не сказал, что для этого мне нужен комбайн. Я просто спросил, может ли он это делать. Поддержал беседу, так сказать.

Попутчик задумался.

— Ну, давай тогда просто поговорим, — решил он наконец. — Поддержим беседу. Меня Джим зовут.

— Вольдемар, — представился Родим.

— Ха! Чудное имечко. — Американец пододвинул бармену свою опустевшую кружку: — Видишь? Закончилось. Давай еще раз. — Он снова повернулся к собеседнику. — Видал, как вчера «Красные Демоны» разделали «Черных Дьяволов»?

Родим отрицательно качнул головой.

— Да ты что, это же матч века! — изумился американец. Он неверяще уставился на собеседника, а затем задал вопрос, который, похоже, казался ему совершенно невообразимым: — Да ты вообще стилетбол смотришь?!

— Смотрю, — терпеливо ответил Родим, не отрываясь от электронной газеты. Еще курсантом он освоил умение, которым очень гордился Цезарь: читать, разговаривать и думать одновременно. — Только у нас собственная лига. Без всяких дьяволов и демонов.

— А, — пренебрежительно махнул рукой Джим. — Лягушатники. Или макаронники? Настоящая стилетбольная лига только у нас, у отцов-основателей этого мужского вида спорта. Вот у вас, скажи, за сезон сколько рук и ног ломают?

— Немного, — рассеянно отозвался Родим, думавший о своем.

— А у нас — больше ста! — гордо заявил американец. — В этом сезоне — сто четырнадцать, и сезон еще не завершен!.. — Победоносно посмотрев на собеседника, он вытащил из внутреннего кармана фляжку, воровато оглянулся по сторонам и опрокинул ее в свой бокал.

— Зря, — сказал Пестрецов, покосившись на него. — Свалит с ног.

— Потомка техасских рейнджеров свалит с ног только пуля, — авторитетно заявил Джим, с благоговением наблюдая, как пенится в бокале жидкость из фляги, вступившая в непонятную химическую реакцию с пивом. — Зато быстрее вставит. Твое здоровье, Вольдемар! — Он приподнял кружку, качнул ею в сторону Пестрецова и отхлебнул. На глазах у него тут же выступили слезы, он судорожно закашлялся. — Вот черт! Переборщил…

Родим насмешливо хмыкнул, не отрываясь от новостей.

— Или вот еще у арабов есть своя лига, — поведал коммивояжер, с трудом продышавшись после могучего глотка. — Слыхал? У этих тупых уродов и фанатиков — собственная лига! Ты представляешь, как они по полю в своих паранджах бегают?! Цирк, честное слово.

— У мусульман мужчины не ходят в парандже, — терпеливо произнес Пестрецов. — И не у всех мусульман женщины носят паранджу. И не все арабы — мусульмане.

— Ага, рассказывай сказки! — отмахнулся американец. — Видел я нескольких в космопорту на Беовульфе. Все тупые уроды и фанатики, как один, без исключения. — Он снова поднял свой бокал, с опаской примерился к содержимому. — И Беовульф мне совсем не понравился. Немцы — жадины и педанты. И тоже тупые уроды все. Только пиво у них неплохое, что да — то да. А людишки — дерьмо, хрень. И головидение у них отстойное, потому что каким еще оно может быть у немцев? И город дурацкий — всякие резные финтифлюшки, памятники дурацкие, мосты цельнокаменные. Древность и плесень, никакого прогресса. — Отхлебнув, он вновь с трудом перевел дух. — Но черт с ними: их еще можно терпеть. Они, по крайней мере, знают американский язык и с должным почтением относятся к правильной валюте. А вот русские — это же полная гуманитарная катастрофа! — Джим доверительно склонился к уху Пестрецова: — Хуже ниппонцев! У тех хотя бы демократический строй. А у русских — император! — Он поднял палец вверх и снова пихнул Родима локтем в бок. — Император, Вольдемар, понял?!

— Да ну? — удивился собеседник. — Неужели в самом деле император?

— Точно тебе говорю! — оживился американец. — Дикий, варварский народ, тысячелетние традиции рабства! И знаешь, какой у этого тирана рейтинг в Империи? Девяносто два процента, и это в то время, когда ни у одного из американских президентов за последние сто лет недотягивало до сорока! Можно ли поверить, что это действительно неподтасованное мнение простого народа?

— А я слышал, что рейтинговые исследования проводил как раз ваш институт Гэллапа, — напомнил Пестрецов, переворачивая страницу. — Самим русским они как-то по барабану.

— Вот именно! — возмутился Джим, со стуком поставив кружку на стойку. — Это не просто подтасовки, они реально так думают! Девяносто два процента населения согласны жить в ярме, вот что страшно! В ярме и совершенно неэффективном обществе. Слышал, на Светлом Владимире население докатилось до того, что собирает траву за городом, только чтобы не умереть с голоду?

— Неужто траву? — развеселился Родим. — Бедные! О том, что местные растения хороши в качестве приправы и население их охотно добавляет в пищу, — слышал. Но вот чтобы люди ели только эту траву — для меня большая новость.

— На прошлой неделе по голо показывали, — снисходительно пояснил Джим. — Я посмотрел передачу, вообще ужаснулся: кругом грязь, разруха, все серое и скучное. Представляешь, целая улица — и ни одного рекламного щита! Да и откуда взяться нормальным рекламным щитам, сетевым закусочным и вообще сопутствующему демократии достатку, когда в Имперском уголовном уложении, например, существует статья о биржевых спекуляциях? А ведь всем известно, что биржевые спекуляции — это важнейший инструмент финансового рынка. Как же можно за это судить?!

Рассвирепевший Джим в сердцах пнул основание стойки, заслужив неодобрительный взгляд бармена. Пестрецов наконец отвлекся от новостей и задумчиво смотрел на собеседника.

— Совершенно нецивилизованный подход к законам! — продолжал разглагольствовать тот. — К тому же всем известно, что государство — собственник неэффективный. И если ему подобным образом не указывать регулярно на проблемы и дыры в законодательстве, то оно так никогда и не почешется. Или такой пережиток темных времен, как личные вассалы императора. Люди, по существу, никакому закону не подсудные и отвечающие за свои действия только перед хозяином. Это что еще за неприкасаемые?! В цивилизованном обществе перед законом все равны — хоть ты миллиардер, хоть король, хоть сантехник! Будь я на месте русских, давно сверг бы узурпатора и посадил бы на электрический стул или на эту, как ее… на гильотину! Ну, как в Средневековье, когда они свергли этого живодера — то ли Путина, то ли Распутина…

— Да, очень любопытно, — флегматично заметил Родим. Он уже покончил с едой и теперь допивал пиво. — Когда прилечу на Светлый Владимир, непременно расскажу нашим, что они едят траву и на улицах у них грязно. Думаю, хохотать будет полстолицы.

Джим побледнел и застыл с открытым ртом. Потом потянулся за своим бокалом, но, так и не отхлебнув, снова поставил его на стойку.