Быть войне! Русы против гуннов - Максим Кисляков Страница 8

Йошт сбросил оцепенение и бросился в толпу. Распихивает впереди идущих солдат, те молчат, даже не смотрят в его сторону, лица пугающе спокойные. Они лишь двигаются вперед, в руках копья, густо покрытые выщербинами и сколами мечи, боевые топоры. Йошт кричит, срывает глотку, зовет отца, но тот как сквозь землю провалился. Он в бессилии дергает кого-то за рукав, но тот лишь невидящим взором смотрит вперед. Воздух пошел рябью, почернел.

Йошт открыл глаза, резко хватанул воздуха. Сердце очумело бьется о ребра, холодная струйка скользит по виску. Перед глазами все еще стоит улыбающееся отцовское лицо и этот строй солдат, упрямо шагающий вперед, в темноту, иногда вспыхивающую ослепительными вспышками.

«Неужто отец попал в пекельное царство?» – как вихрь пронеслось в голове венеда. И теперь Чернобог огромной палкой вращает по кругу, выжигает его кости, мучает, отбирает самое лучшее, что осталось у папаши.

Во рту пересохло. Йошт облизнул сухие губы, приподнялся на локтях, глаза пробежались по поляне.

Тихо. Йошт глубоко вздохнул, ночная свежесть бодрит. Он смотрит на черное небо, рисует замысловатые фигурки от звезды к звезде. Голова вновь приятно отяжелела, глаза сомкнулись.

Венед брезгливо поморщился – что-то мокрое и теплое слюнявит щеку. Йошт, не открывая глаз, недовольно отмахнулся, что-то взвизгнуло, но вскоре щеку Йошта опять упорно мусолят. Он выругался, подскочил, кулаки наготове.

Глаза привыкают к темноте, перед ним стоит огромный лохматый пес, язык лопатой, часто дышит. На морде, похожей на медвежью, ликующе горят черные пуговки глаз, псина радостно поскуливает, машет из стороны в сторону обрубком хвоста.

– Ого! Ты чей такой? Я таких раньше не видел, – произнес Йошт, кулаки сами собой разжались, губы растянулись в улыбке.

Пес взвизгнул и прыгнул на венеда, повалил на траву. Йошт опешил от такой прыти исполинского зверя, испуганно выставляет руки вперед, пытается оттолкнуть обезумевшее животное. Венед пытается кричать, звать на помощь, но от страха язык онемел. Паренек уже чувствует, как мощные челюсти с клацаньем смыкаются на его шее…

Йошт зажмурил глаза, подавился, стал отплевываться. Чудовище старательно вылизывает лицо, радостно визжит, язык-лопата шлепает по лбу, щекам, глазам.

Венед наконец вырвался из объятий дурной собаки, отползает в сторонку, морщится, с отвращением смахивает с лица густую собачью слюну. Пес приблизился, тихонько поскуливает, тычется мордой Йошту в грудь, глазки жалостливо смотрят на него, как будто просят: «Погладь! Почеши за ушком!»

Йошт робко поглаживает псину, кисть утопает в шелковистой шерсти, от собаки пахнет чем-то домашним, теплым.

– Заблудился, наверное…

– Это мой! – рядом раздался бархатистый голос. Йошт вздрогнул. Из-за спины огромной псины вышел низкорослый старичок. – Убег, проказник. Резвиться любит, зверье по кустам гоняет. Хорош?

– Ты кто? – спрашивает Йошт, глаза, пообвыкнув к темноте, с живым интересом разглядывают старичка с головы до пят. Низенький, Йошту едва по пояс, аккуратная белая борода, на голове блестит лысина, на макушке – будто островок – клок седых волос, свисает до плеч.

– Старик, разве не видно, – приветливо отвечает он. – А это мой дом.

– Отшельник, что ль?

– Скорее странствующий затворник. Живу среди деревьев и кустов, к людям выхожу редко. Они ко мне сами приходят. – Старик-затворник пронзительно посмотрел венеду в глаза. – Ишь ты, новое лицо! Я тебя здесь никогда не видел, – услышал Йошт мягкий басистый голос, избегая буравящего взгляда старика.

– Я… издалека. Из Карпени, Йоштом зовут.

– Йошт, значится… Карпень… Хех, страна кипучих ручьев, высоких гор и непролазных чащ… Доводилось бывать, – задумчиво кивает седой странник, потом опомнился, добавляет: – Ну что ж, милости прошу, гостем будешь.

Старец тяжело опустился на траву, кряхтит, зад приминает траву, не может нащупать место поудобнее. Йошт устроился рядом, взгляд продолжает рассматривать фигуру старца.

– Старость… – виновато разводит руками лесной житель.

– Какой же вы старый? Вон мышцы какие, воеводы позавидуют.

Венед не льстит – простая льняная рубаха едва по швам не расходится от упругих мускулов, разлохмаченные кисточки свисают с широкого желтого пояса, рядом пристроилась чаша в виде турьего рога. Старик сильно напоминает богатыря, только миниатюрного.

– Перестань! – он отмахнулся. – Мне лет ого-го!

– Гм, это сколько?

– Треполь – мой ровесник.

– Такой молодой? А я думал, ему больше…

– Ему тысячи лет.

– Ого! Разве столько живут?

– Некоторые и побольше моего. Я на покой пока не собираюсь, а сколько лет впереди – мне неведомо… Это от людей зависит.

– Как это?

– Понимаешь, раньше ко мне часто хаживали и волхвы, и князья, и простой люд. – Неуверенно отвечает старец, смотрит куда-то под ноги. – Но сейчас больше травников встречаю. Наверное, и они скоро перестанут ко мне заглядывать – град бойко торгует, богатеет, ни к чему становится святая роща, а она без людей умрет. Тогда загибну и я…

Старец задумчиво смотрит ввысь, поглаживает бороду. Потом резко повернулся к Йошту.

– Что-то я щебечу, аки соловей, совсем позабыл, что гостя накормить – первейшее дело! – Старик игриво подмигнул. – Отведаешь чего?

Йошт вдруг вспомнил, что страшно хочет есть, живот свело до рези в боку.

– Не откажусь…

Старец долго роется в кармане штанов, тяжело посапывает, наконец что-то достает. Йошт с удивлением разглядывает в протянутой ладони крохотный берестяной кулек. Йошт осторожно принял из рук старика малютку, но тут же выронил – кулек оказался немыслимо тяжелым. Он упал, чвыркнул, содрогнулся и стал раскрываться, будто половозрелый цветок.

Венед вскинул брови, оторопело рассматривает, как берестяная кроха разрастается до размера огромной скатерти, а на ней уже готовые кушанья. От яств разбегаются глаза: глубокие миски гречневой каши с мясом, запеченные рыбины, заливной язык, горка сладкой репы в масле, корзинки с овощами и фруктами, грибы в сметане. И много пустых тарелок.

– Перестарался малость… – задумчиво произносит старик, потом оживился, щелкнул пальцем: – Исправим!

Он хлопнул в ладоши и со скатерки исчезли лишние миски, чаши, зато выросли глиняные кувшины, внутри играет белый напиток.

– Это сурья, она вкусная. – Старик отпил глоток, довольно крякнул: – Уф! Бодрит!

Йошт подхватил кувшин, нюхает, жадно приложился. Кисло-сладкое питье щемящей волной прокатилось по телу. Венед оторвался от сосуда, зажмурился от удовольствия, отпил еще.

– Эй, много-то не пей на пустое брюхо! Быстро захмелеешь.

Йошт отставил кувшин в сторону. В нос ударил мясной дух, сладковатый аромат гречихи, во рту скопилась слюна, едва не капает на землю, живот негодующе рычит.