Стихия огня - Марта Уэллс Страница 8

Жесткий взгляд посла, обежав комнату, остановился на школярских ризах Галена Дубелла; бишранец прищурился, не скрывая пренебрежения. Обернувшись к Верховному министру, он спросил:

— Еще один чародей для королевского зверинца, лорд Авилер?

В Бишре магия была запрещена наряду с основными философическими науками, невзирая на то что теургическая [Теургия (греч.) — божественное действие, чудо] магия, практикуемая тамошними священниками-магами, создала непреодолимый барьер для внешнего нападения во время войны. Всякое же чародейство, осуществляемое без благословения бишранской церкви, было запрещено и каралось смертью.

Авилер колебался, в дипломатической улыбке проступала досада, однако правильные слова, способные защитить честь Дубелла, не нанося оскорбления посланнику, просто не шли с языка.

Молчание затягивалось, даруя тем самым победу бишранцу, и Томас лукаво произнес:

— Быть может, этот вопрос вам следует обсудить с самим королем?

Посол метнул на него недовольный взгляд, получив в ответ лишь простодушную улыбку.

Из политических соображений Роланд не стал принимать бишранского посла, не изъявившего по этому поводу какого-либо недовольства, хотя ему и пришлось обратиться со своими требованиями к значительно менее уступчивой вдовствующей королеве. Так почему же он оказался здесь посреди ночи? Возможно, причиной было только упрямое желание добиться, чтобы его выслушали, вне зависимости от того, какие и кому он причиняет неудобства, однако Томас в этом не был уверен. И чтобы усугубить смущение, испытываемое бишранцем, добавил:

— Не сомневаюсь, что государыня Равенна приняла вас самым любезным образом.

Посланник ответил:

— Ее величество была чрезвычайно… вежлива, — и почтил Томаса тем же холодным взглядом, которым чуть раньше одарил Дубелла. При бишранском дворе фаворитам не было дозволено обладать политической властью, поэтому посол явно пренебрегал положением и влиянием Томаса, одновременно испытывая к нему искреннюю ненависть. Должно быть, мешало и то, что разрез и посадка черных глаз капитана придавали его лицу достаточно циничное выражение, темные же волосы и борода усиливали этот эффект, придавая Томасу сходство с некоторыми популярными портретами самого Князя Тьмы. Если даже посланник и успел заметить на его одежде какие-нибудь свидетельства передвижения по грязным и мокрым стенам, то, вне сомнения, приписал их некоему авантюрному дебошу.

Чопорно повернувшись к Авилеру, посланник сказал:

— Еще один вопрос. Я хотел бы убедиться в том, что вы действительно понимаете, что, если Иль-Рьен предоставит убежище этому сыну дьявола, этому Грандье, плата за подобный жест может оказаться дороже, чем вы сумеете выплатить.

Авилер склонился, скрывая за сдержанностью известную осторожность:

— Уверяю вас, господин посол, Иль-Рьен не намеревается укрывать преступного чародея, причинившего такие беды вашей земле.

К тому же Грандье и не просил убежища, подумал Томас. К несчастью, поскольку бишранский чародей связал свое появление в Иль-Рьене с похищением видного лодунского ученого, Галена Дубелла, на хороший прием он едва ли мог рассчитывать.

Однако вполне возможно, что посланник всего лишь использует присутствие Грандье в городе как повод для конфронтации с Равенной; если бишранская военная коллегия потребовала от него занять более агрессивную позу в отношениях с вдовствующей королевой, это сулило только новые неприятности. Бишра представляла собой мили и мили сухой бесплодной равнины, и сундуки ее наполняла лишь дань покоренных стран. Бишранская церковь проводила жесткий контроль за рождаемостью, полуголодное и почти лишенное земли население теснилось в городах на грани бунта. В Иль-Рьене случались свои беспорядки и городские погромы — как правило, из-за налогов, — но эти отдельные взрывы недовольства улаживались обычно за несколько дней. Бишра всегда балансировала на грани хаоса, и богатые земли Иль-Рьена вкупе с терпимостью его церкви к чародейской старой вере — постоянный источник зуда — делали войны неизбежными и частыми.

А теперь опустошения, вызванные магией Урбейна Грандье, сделали бишранцев еще более отчаянными.

Критическим взглядом Томас проследил, как посол кивнул лорду Авилеру всего лишь из любезности и быстрым шагом направился к выходу, так что поставленный у дверей паж едва успел распахнуть перед ним тяжелые створки.

Когда дверь закрылась, Авилер покачал головой и негромко проговорил, обращаясь к Галену Дубеллу:

— Прошу прощения, доктор, но любой бишранец видит полудемона в человеке, носящем одежды ученого.

На лице Дубелла оставалось загадочное выражение:

— Ну а в чародее, естественно, демона.

Предшествуя выходу вдовствующей королевы, из зала Тайного Совета появились два стражника и отступили к створкам двери, открывая ей путь. Все поклонились, она приветствовала ожидавших кивком и легкой улыбкой:

— Господа, простите за опоздание.

Ее седеющие рыжие волосы были убраны под кружевной чепец, на королеве было темное домашнее платье. Равенне уже перевалило за пятьдесят, однако возраст не уменьшил ее красоту, а только преобразил и скорее подчеркнул. Лишь легкие — от улыбки — морщинки, залегшие возле рта, и напряженные тени в уголках глаз выдавали ее возраст. Королева опустилась на крытое парчой канапе возле очага, ее наперсница села на мягкий стул позади нее.

— Доктор Гален Дубелл, рада видеть вас в добром здравии. Полагаю, вы поможете нам своими объяснениями?

— Да, государыня. Вы читали мои письма относительно Урбейна Грандье? спросил Дубелл, шагнув вперед.

— Конечно. Доктор Сюрьете приносил их, ходатайствуя о вашем возвращении ко двору. Его безвременная смерть лишь отсрочила решение. Когда из Лодуна пришли депеши с сообщением о вашем исчезновении, я уже распорядилась снять опалу и разрешить вам вернуться.

Говоря, она одновременно разворачивала квадрат черной ткани с неоконченной вышивкой и искала глазами иглу, оставленную в нужном месте. Равенна всегда должна была чем-нибудь занять свои руки. Привычка эта смущала многих настойчивых просителей и чужеземных послов, однако, с точки зрения Томаса, на Дубелла впечатления не произвела.

Старик волшебник поклонился ей:

— Для меня это честь, государыня.

Равенна отмахнулась:

— Расскажите же побольше об этом Грандье. Странное имя для бишранца.

Настороженно поглядев на вдову, Авилер сказал:

— Мы кое-что знаем о его прежней жизни. Урбейн Грандье, бишранский чародей и школяр, как считают, был сыном жителя Иль-Рьена, возможно, священника или даже нобиля, побывавшего там во время одной из кратковременных воинских вылазок в год, предшествовавший рождению Грандье. Отсюда его фамилия, явно не бишранская. Он упрямо не желал переменить ее, что отчасти послужило причиной вызванных там к нему подозрений.