Дети Лезвия - Жанна Пояркова Страница 8

Элайо присела на край лестницы, поджав ноги и поглаживая козлобородого менестреля, который щурился и дрожал мелкой дрожью от удовольствия. Огонь волос окутывал женщину ярким ореолом. Чарующие не только мастера плотских утех, с помощью которых они порабощают, это лишь одна сторона. Сильный духом вполне способен отказаться от их предложений и избежать тягучего влечения, хотя это и непросто, но вот противостоять хитрости Чарующих намного сложнее. Для них истинным удовольствием является заставить человека или даройо сделать то, что он делать не собирался, — нарушить обет, посетить запретную территорию, не выполнить наказ Адепта. Выдать тайну, например. Поэтому видеть здесь Элайо мне совсем не хотелось — лишь избранные могут уйти, повернувшись к ней спиной, а другие открыты влиянию. Она заметила мой взгляд и поднялась, направляясь к колонне, возле которой устроились мы с братьями. Плавная, неторопливая походка, во время которой рыжеволосая соблазнительница будто плыла по белому полу. Воплощенное искушение. Мои серпы сами просились прыгнуть в ладони и отправить ее к праотцам.

— Ты стоишь на черте, — вместо приветствия сказала она, краем глаза проследив полет стрел Триэра.

Я подумала, что лучше всего будет промолчать, чтобы не испытывать собственное терпение. Братья ощутили мою ненависть и напряглись.

— О. У тебя два пса, как и у меня, — рассмеялась Элайо.

В одно мгновение острия серпов уже находились у ее груди, чтобы вырезать сердце, но я остановилась. Мне стало понятно, чего она добивается, — чтобы я нарушила запрет и навлекла на себя гнев Адепта. Я прокрутила рукояти серпов полукругом и вложила их обратно в ножны.

— Не имею привычки делать то, чего навязчиво желают другие. Если хочешь умереть, прими яд.

— Почему яд? — отшатнулась от меня Чарующая.

— Чтобы никто не марал свою сталь.

* * *

Неверно было бы думать, что сила даройя лежит в умении владеть оружием. Среди людей попадаются замечательные мечники или стрелки из лука, но это не делает их Детьми Лезвия. Человек может отразить летящий в него клинок, но он никогда не почувствует опасность за сотни шагов от себя, не услышит слабый звон спущенной тетивы, не поймает стрелу, даже не оборачиваясь в сторону атаки, и не ощутит запах врага. Кроме того в каждом из даройо находится магия, но она не искусственна, не приходит извне — она словно капля, добавленная в нашу кровь. Концентрируя эту магию, можно усиливать то или иное чувство, улучшать реакцию, предчувствовать. Никто из людей не способен видеть красоту Смерти, улавливать ее желания, делать гибель жертвы прекрасной. Они просто убивают, чтобы удовлетворять нужду в еде, золоте или просто утихомиривать ненависть и алчность. Дети Лезвия — художники Смерти, рисующие убийством.

Противник должен быть силен, необычен, бой с ним должен научить чему-то, открыть новую грань в познании искусства плести гибель. Иногда это похоже на озарение — все обстоятельства складываются в погребальный костер жертве, смотришь — и видишь, как это должно случиться. Иногда это воздаяние, иногда — удовольствие. Каждый даройо сам чувствует, когда настало время применить оружие; чем дальше продвигаешься по пути совершенствования, тем меньше противников остается, и тем более сложные задачи выбираются. В любом случае, с каждым убийством узы Серой Леди становятся крепче: ведь буквы Алфавита рисуются для нее, каждая капелька крови падает в соответствии с завещанным ритуалом. Если в выборе жертвы или в способе убийства была допущена ошибка, после завершения ритуала в душе остается лишь пустота, что-то отмирает, и даройо уединяется в замке, наказывая себя и тренируясь до тех пор, пока не будет готов к следующему шагу. Ошибаться в выборе жертвы позволяется три раза, не больше, иначе Адепт убивает неспособного, который не может ощущать токи иного мира. Но такого на моей памяти не случалось — чутье обычно не подводит. Выбор способа — это свободный поиск, тут ограничений нет. В случае правильного выбора слова ритуальной молитвы принимаются, и внутренняя сила растет. Это краткий восторг, словно в кровь добавили еще каплю магии. Такими нас создали Серые Боги.

Заказы людей выполняются далеко не всегда. В основном, к воротам приходят посланцы от аристократии Беара или из других городов, потому что никто не может лучше выполнить желаемое, чем Дети Лезвия; их просьбы рассматриваются только тогда, когда существует возможность с помощью исполнения роли наемного убийцы продвинуться по Пути и, конечно, когда оплата достойна.

В любой другой день я бы ушла сразу после Танца Лезвий, ведь поединки остальных меня интересуют мало, но в этот раз мне хотелось увидеть Наставника. Из всех даройо только Сэтр и Наставник могли знать, что написано на клочке бумаги, оставленном мне строптивым магом. Эта загадка не давала мне покоя — колдун оказался в Ущелье для того, чтобы передать мне послание, но самое странное заключалось в том, что он вспомнил имя отца. Я не представляла, кто и зачем мог доверять мне какие-то тайны. Но, по крайней мере, осквернение Алого Призрака было отмщено.

Мы вышли из зала и остановились около арки, ожидая окончания поединка Триэра и Диру. Судя по возгласам, лучнику так и не удалось пробить защиту девушки-Звезды, но все остались довольны. Ветер изредка пробегал по затихшим темно-зеленым кронам, сумерки постепенно становились гуще, а струи тумана наверху тяжелели и свивались между собой. Наставник приходит в Цитадель Стали под вечер, он не любит шума схваток и кровавого исступления Танца Лезвий; его интересует только Око Смерти. Наставник — мастер тай-су, и каждый из нас учился у него.

— Ра, — Триэр вышел из зала, вешая за спину лук. — Мне нужно с тобой поговорить.

Эйлос и Тарен почти скрылись в тени, закутавшись в плащи и не шевелясь. Черный Лучник, как еще называли Триэра, рассеянно скользнул по ним глазами, хотя заметить их сейчас смогли бы немногие, и я только одобрительно хмыкнула.

— Что-то случилось? — я подняла бровь и присела на невысокую ограду, изображавшую свившихся в схватке древних змеев. Спина и бедра нещадно болели — кажется, из ран снова выступила кровь.

— Ты сама видишь это, Ра, — лучник нахмурился еще сильнее, чем обычно, и махнул рукой на Цитадель Стали, словно предлагая мне вспомнить то, что там происходило. — Мне кажется, Адепта нужно остановить, пока маленькие послабления не превратились в большие беды.

Слова, сказанные негромко, в окружающей тишине прозвучали очень четко. Братья встрепенулись и посмотрели на меня, теряя безразличие, снова становясь видимыми.

— А чем я могу тебе помочь? — равнодушно спросила я, пошевелив истерзанными плечами.

— Ни для кого не секрет, что если у кого-то получится вызвать Адепта на поединок и победить, то только у тебя. Именно поэтому я хотел предупредить — не показывайся в Беаре, особенно с братьями — тебя легко узнать. Убийство Кайна Тревора, которое поручил тебе Адепт, разозлило горожан, они снова хотят пойти к воротам и ворваться в Ущелье.

— Я не боюсь горожан, — я взглянула на пальцы.

Триэр хотел что-то сказать, но остановился, мрачнея все больше и больше.