Рунная магия - Джоанн Харрис Страница 8

Но Мэдди охватило невероятное волнение.

— Что это? — спросила она. — Откуда это у тебя? Это синиль? Это татуировка? Ты с ней родился? Такие есть у всех чужаков?

Он наградил ее слабой сухой улыбкой.

— Мама никогда не говорила тебе, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали?

— Мама умерла, когда я родилась.

— Понятно. Как тебя зовут?

— Мэдди. А тебя?

— Можешь звать меня Одноглазым, — разрешил он.

И тогда Мэдди разжала кулачок, все еще грязный после того, как она взобралась на большой бук, и показала чужаку руинную метку на своей ладони.

На мгновение его здоровый глаз широко распахнулся под полями шляпы. Руинная метка на ладошке Мэдди проступила сильнее, чем обычно, по-прежнему ржавая, но по краям пылающая ярко-оранжевым. Мэдди чувствовала, как она горит — покалывает, не неприятно, но вполне отчетливо, как если бы она схватила что-то горячее несколько минут назад.

Одноглазый долго смотрел на нее.

— Ты знаешь, что это такое, девочка?

— Ведьмина руина, — поспешно откликнулась Мэдди. — Сестра считает, мне надо носить перчатки.

Одноглазый сплюнул.

— «Ведьмина» рифмуется с «вредина». Грязное слово для грязных умов. К тому же никакая это не ведьмина руина. Это ведьмина руна: рунная метка Горящих.

— Горячих? — переспросила заинтригованная Мэдди.

— Не горячих, а Горящих. Это руна. — Одноглазый пристально посмотрел на нее. — Эта твоя метка… ты знаешь, что это такое?

— Нат Парсон говорит, это метка дьявола.

— Чушь собачья, — отрезал Одноглазый.

Мэдди разрывалась между вполне естественной боязнью кощунства и глубоким уважением к человеку, осмелившемуся назвать пасторские слова собачьей чушью.

— Послушай, девочка, — продолжал он, — у твоего Ната Парсона есть все причины бояться этой метки. Да и завидовать тоже.

Он снова изучил узор на ладошке Мэдди, с интересом и, как показалось Мэдди, с какой-то тоской.

— Забавная штука, — наконец произнес Одноглазый. — Вот уж не думал увидеть здесь такую.

— Но что это? — спросила Мэдди. — Если в Книге написана неправда…

— О, в Книге есть правда. — Одноглазый пожал плечами. — Но она глубоко похоронена под легендами и ложью. Та война, например…

— Бедствие, — услужливо подсказала Мэдди.

— Да, если тебе угодно, или Рагнарёк. Помни: книги по истории пишут победители, а проигравшим достаются отбросы. Если бы боги победили…

— Боги?

— Их еще называют асами. Что ж, если бы они выиграли ту войну — а дело к этому шло, имей в виду, — то Древний век не кончился бы и твоя Хорошая Книга стала бы совсем другой, а может, и вовсе не была бы написана.

Мэдди тут же навострила уши.

— Древний век? В смысле, до Бедствия?

Одноглазый засмеялся и повторил:

— Да, если тебе угодно. До Бедствия правил Порядок. Асы поддерживали его, хочешь — верь, хочешь — нет, хотя в те годы среди них не было провидцев, а хранителями огня были ваны, что пришли из-за границ Хаоса, — вы, люди, называете их фейри.

— Огня? — повторила Мэдди, думая об отцовской кузнице.

— Чар. Глам-сини, как они называли чары метателей рун, магию оборотней. Ими владели ваны и дети Хаоса. Асы овладели ими лишь позже.

— Как? — спросила Мэдди.

— Хитростью. И воровством, конечно. Они украли их и переделали миры. Но сила рун была такова, что даже после Зимней войны огонь затаился под землей, ведь огонь может спать недели, месяцы… годы. До сих пор он иногда вспыхивает вновь — в живом существе, в ребенке…

— Во мне? — догадалась Мэдди.

— Много же радости он тебе принесет!

Одноглазый опять отвернулся, нахмурился и, казалось, снова углубился в свою книгу.

Но Мэдди было слишком интересно, чтобы она позволила Одноглазому замолчать. До сих пор она слышала только обрывки сказок и запутанные версии из Книги Бедствия, в которых асы упоминались исключительно в предупреждениях о демонических силах или в попытках высмеять давно умерших плутов, которые называли себя богами.

— А откуда ты знаешь эти истории? — спросила Мэдди.

Чужак улыбнулся.

— Я в некотором роде собиратель.

Сердце Мэдди забилось сильнее при мысли о человеке, который может собирать сказки подобно тому, как другие собирают перочинные ножики, бабочек или камни.

— Расскажи мне еще, — взмолилась она. — Расскажи мне об асах.

— Я сказал «собиратель», а не «сказитель».

Но отделаться от Мэдди было не так-то просто.

— Что с ними случилось? — продолжала девочка. — Они все умерли? Безымянный загнал их в Черную крепость, к змеям и демонам?

— Так вот что они говорят?

— Нат Парсон это говорит.

Одноглазый презрительно хмыкнул.

— Кто-то умер, кто-то исчез, кто-то пал, кто-то пропал. Явились новые боги, более уместные в новом веке, а старые были забыты. Возможно, это доказывает, что они вовсе и не были богами.

— Тогда кем они были?

— Они были асами. Что еще тебе нужно?

Он вновь отвернулся, но на этот раз Мэдди вцепилась в него.

— Расскажи мне еще об асах!

— Нечего больше рассказывать, — отрезал Одноглазый. — Есть я. Есть ты. И наши родичи под холмом. Осадок на дне бутылки — вот кто мы такие, малышка. А вино давно выпили.

— Родичи, — задумчиво повторила Мэдди. — Значит, мы с тобой тоже родичи.

Это была удивительно привлекательная мысль: выходит, Мэдди и Одноглазый оба принадлежат к одному и тому же тайному племени, к бродячему народу, оба они заклеймены огнем фейри…

— Ах, научи меня, как этим пользоваться, — взмолилась Мэдди, протягивая ладошку. — Я знаю, я могу. Я хочу научиться…

Но Одноглазый потерял последнее терпение. Он захлопнул книгу и встал, отряхивая травинки с плаща.

— Я не учитель, детка. Иди поиграй с друзьями, оставь меня одного.

— У меня нет друзей, чужак, — ответила она. — Научи меня.

Одноглазый терпеть не мог детей. Без малейшей симпатии он уставился на неряшливую девчонку с рунной меткой на ладони и задумался, как так вышло, что он позволил ей втянуть себя в этот разговор. Он старел — не в этом ли дело? — старел и становился сентиментальным, а это для него смерти подобно… можно подумать, руны еще не поведали ему обо всем. В прошлый раз выпала руна Мадр, Люди, крест-накрест легла Турис, Колючая, и, наконец, Хагал, Разрушительница, и если это не предостережение насчет того, что нельзя останавливаться, то…