Черная Кость. Книга третья. Алмазный трон - Руслан Мельников Страница 8

Угрим открыл колдовской путь у самых ворот павшей крепости ассасинов. Что ж, знакомая картина… Зияющая дыра черного ничто, слабо подсвеченная изнутри разноцветными колдовскими искрами, была подобна ненасытной пасти.

Раньше Тимофей входил в эту пасть сам. Теперь, стоя подле князя, наблюдал, как на Темную Тропу вступают другие.

Мимо двигался передовой отряд. В первых рядах ехал Бельгутай. Татарский хан поставил верного нойона во главе своих воинов. Вероятно, так нужно было, чтобы вдохновить остальных. Необходимая, вынужденная жертва…

Бельгутай покосился на Тимофея. Тимофей отвел глаза. Когда он вновь посмотрел перед собой, Бельгутая уже не было.

Выстроившись плотной колонной, касаясь друг друга стременами и позвякивая латами, молчаливые всадники с сосредоточенными лицами въезжали на Темную Тропу, словно во врата преисподней. Въезжали — и сразу же растворялись во мраке.

Рыцари Феодорлиха и ханские стрелки двигались смешанным строем. И так, наверное, правильно, если не знаешь точно, что ждет с той стороны, с каким врагом придется иметь дело и какую тактику избрать на выходе с Тропы.

Латиняне держали в руках обнаженные мечи, татары накладывали на луки стрелы. Угрим, Феодорлих и Огадай смотрели на исчезающих в темноте всадников как на смертников. Интересно, а чувствуют ли сами воины авангарда, что посланы на убой? Должны хотя бы догадываться, что ли… Или не должны?

Им было приказано вступить в битву на той стороне Тропы и держать оборону до подхода главных сил. Но насколько понимал Тимофей, пускать в бой главные силы Угрим пока не собирался. Ищерский князь просто хотел узнать, насколько силен окажется враг.

Кони фыркали и упирались. Но шпоры вонзались в бока. Жесткие удила рвали рты. Опытные всадники заставляли животных идти во тьму.

Князь-волхв, император и хан стояли у самого края Тропы. Император и хан просто стояли. Угрим что-то бормотал, водил руками над Черными Костьми и, прикрыв глаза, к чему-то прислушивался. Или во что-то вглядывался. Если возможно вглядываться с закрытыми веками. Впрочем, для опытного мага, наверное, возможно и не такое.

Все новые и новые всадники въезжали на Тропу. Полог колдовского мрака поглощал людей и коней. Невнятным монотонным и убаюкивающим речитативом звучали заклинания Угрима. Звучали, звучали…

Князь вдруг резко, на полуслове-полувыдохе оборвал волшбу. Широко распахнул глаза.

Тимофей насторожился. Тропа ничем вроде бы не угрожала. Однако в глазах Угрима читалась тревога.

— Что там, урус? — подался вперед Огадай.

Хан тоже заметил!

— В сторону! — сдавленно бросил Угрим.

Руки князя, простертые над Черными Костьми, откатили кристаллы подальше от зева Тропы. Сам Угрим отступил вслед за колдовскими артефактами. И уже стоя поодаль, выписал руками по воздуху сложный волховской знак.

Темная прореха в воздухе начала затягиваться.

Тимофей, привыкший в подобных делах доверять князю, выполнил его приказ незамедлительно. Попятился за Угримом, прикрывая щитом и его, и себя.

Огадай и Феодорлих тоже решили не испытывать судьбу. Оба отскочили от Тропы с проворством, не подобающим ни великому хану, ни императору.

Всадники авангарда, не успевшие въехать на Тропу, натянули поводья и повернули коней…

* * *

Оглушающая могильная тишина, навалившаяся сразу на входе, не отпускала. В густой тьме завораживающе мерцали разноцветные искры. Время текло вяло и медленно, как жирный кумыс. Тропа влекла вперед и прямо, прямо и вперед.

Бельгутай гнал все страхи прочь. Да, на Тропе было неуютно. Да, впереди ждала неизвестность. Да, ему очень не нравилось, как смотрели им вслед хан, император и коназ-шаман. И еще меньше понравилось то, как отвел взгляд Тумфи — толмач и нукер урусского коназа.

Но у него был приказ пройти по колдовскому пути самому и провести за собой воинов хана.

Тесный коридор с черными колышущимися сводами, мягкими стенами и пружинящим полом заканчивался. Тьма впереди рассеивалась, вьющиеся перед глазами разноцветные огоньки тускнели.

Бельгутай видел сквозь чародейскую дымку выход с Тропы. Колдовская дорога выводила на открытую смотровую площадку незнакомой башни. Уже можно было различить и часть примыкавшей к башне стены с широким, укрытым за зубчатым гребнем проходом.

Защитников на башне было немного. Два невысоких желтолицых воина в длинных, обшитых металлическими бляхами халатах торопливо разворачивают к Тропе какой-то массивный короб на деревянной подставке. И еще двое выглядывают из-за каменных зубцов, что-то раскручивая в воздухе.

Кто такие? Вроде бы похожи на выходцев из восточных ханьских земель. Хотя кто их знает…

Чуть в стороне застыла фигура в зеленом плаще и круглой островерхой шляпе, похожей на небольшой щит. Перед этим — пятым — защитником башни поблескивали два магических кристалла, наполовину вмурованных в боевую площадку, и лежала женщина без рук и с ногами, приросшими одна к другой.

«Колдунья! — догадался Бельгутай. — Заколдованная колдунья! Бывшая жена урусского коназа».

Человек в зеленом плаще не шевелился и молча смотрел на Тропу. Рты чужеземцев, возившихся у квадратного короба, были открыты, но их крики сюда не долетали. На Темной Тропе вообще не было слышно ни звука. Как, впрочем, всегда.

В ватной тишине бесследно тонули и боевые кличи атакующих. И стук копыт. И…

Бельгутай поднял руку, дал знак. Пригнулся к конской гриве, чтобы сзади ненароком не задели свои.