Призраки дождя. Большая книга ужасов - Елена Усачева Страница 8

– Он сказал, что это все розыгрыш, – голосом беспристрастного робота сообщил Каору.

– Так и знал, что они врут, – процедил Санёк, чувствуя, как его медленно отпускает внезапно вцепившаяся в горло тревога. Вид радующегося японца встревожил. С чего вдруг японцу радоваться, если только он не совершил какой гадости.

– Да? – удивился Илья. – А я поверил.

– Это обман? – обрадовалась Шишкина.

– Ну… не знаю, не знаю… – решила растянуть удовольствие от победы Алиса.

Хироси гоготал, рухнув на бок. Гайрайго сидела, потупив глаза. Каору бледно улыбался.

– Так вы все выдумали! – наконец-то поняла Анель. – Ничего нет! Ой, а я так перепугалась! У нас в номере кран как раз капает.

– Вентиль надо нормально заворачивать, – проворчала Алиса и стала нервно вычищать несуществующую грязь из-под ногтей.

Развеселившиеся было девчонки снова испуганно притихли. Алиса не выдержала:

– Что вы на меня уставились? Мы играем, чтобы напугать друг друга, или собрались здесь сказки рассказывать?

– Все отлично! – Вадя гоготнул, резко свернул крышечку на бутылке и сделал скупой глоток.

Анель взволнованно глянула на девчонок и попыталась исправиться:

– Ой, а давайте я вам свою историю расскажу? Казахскую. Я ее от деда Алексея слышала.

Она сунула руку в карман. Что-то у нее там заскреблось. И Санёк понял, откуда шел этот странный звук, словно железочки перекатывали. На ладони Анель держала два медных шарика, они покачивались и, задевая друг о друга, позвякивали.

– Чего, такая же настоящая, как предыдущая? – с подозрением спросил Вадя.

– Такая же, такая же, ты слушай, – грубо перебила его Шишкина. Что-то ее волновало, она постоянно дергалась, ерзала на месте.

– Конечно, настоящая! – искренне возмутилась Анель и потрясла зажатыми в кулаке шариками. – У меня был известный дед, родной брат моей бабки. Походник. Эту историю дед принес с хребта Тар-Багатай.

– Тар… чего? – не унимался Вадя.

– По башке тебе тар, – злилась Шишкина.

– Тише, тише, – хлопнула в ладоши Алиса.

– Мой дед был известный поэт, – дрожащим от обиды голосом вскрикнула Анель. – Сарым Кудерин. Он у нас школу альпинизма организовал.

– Ну, хватит уже, – недовольно протянула Алиса и зевнула.

Анель шмыгнула носом.

– История на самом деле произошла. Мой дед с друзьями поднимался на хребет. – Анель на секунду замолчала, нахмурилась, поднесла звенящий кулак ко лбу. – Они тогда все были молоды и ничего не боялись! Но пришла ночь. В холодных палатках не уснуть. В темноте выли волки. Пришлось жечь костры, чтобы отпугнуть их… – С каждым новым предложением Анель начинала говорить громче, словно ее слушатели стали хуже слышать. – И вот, чтобы друзьям не было страшно, мой дед взял гитару и на ходу сочинил песню. В горах ходят легенды о Черном Альпинисте. Рассказывали, что это призрак разбившегося парня. Лезли на гору двое, были они в одной связке. Один оборвался, утянул за собой второго. Двоих веревка выдержать не могла, тогда один отрезал другого от страховки. Тот, что висел внизу, упал и разбился, а второй благополучно выбрался. С тех пор дух обиженного Черного Альпиниста бродит по всем-всем горам. Кому-то он помогает, кого-то затягивает в пропасть. Вот про этого Черного Альпиниста и была эта песня.

Анель вскочила, звякнула колокольчиками и вдруг начала петь. Звонкий голос трепетал, как огонек свечи, колокольчики сбивались с такта.

Альпинисты на площадке, продолжая трудный путь,

Собрались в своей палатке перед траверсом уснуть.

Она пела, пританцовывая, ритмично позвякивая, подтопывая. Она была чертовски пластична, эта Анелька. Без видимых усилий гнулась то в одну, то в другую сторону. Кулачок с зажатыми колокольчиками вертелся. Глухим стуком отзывались железные шарики.

Вот уже четыре года в ледяном своем гробу.

Клятву дал: людскому роду мстить за страшную судьбу.

Она еще стала прищелкивать и прихлопывать, так что у слушателей даже мысли не было прервать эту бесконечную песню. Завороженный ритмом Илья первым стал кивать головой. Потрясенный Каору молчал. Хироси поначалу еще улыбался, но чем дальше текла страшная история о встрече туристов с Черным Альпинистом, тем мрачнее становилось его лицо и тем сильнее и сильнее он начинал покачивать головой, словно соглашался с каждым тактом песни.

Ушбы [4]грозные вершины нависали позади.

Прямо вверх, на седловину, по стене вели следы.

Песня отзвучала. Последний раз жалобно перекатились железные шарики внутри стальной сферы. Анель скользнула на свое место.

– И чего? – шепотом спросила Кристинка.

– Они потом все погибли, – прошептала Анель. По щеке ее бежала быстрая слеза. – Все, кто слышал песню Сарыма. Дух Черного Альпиниста не простил им эту песню. Погибли они в разное время, в разных местах при нелепых обстоятельствах.

– А дед? – спросила Кристина, окончательно сраженная дополнением к песне.

– Дед тоже погиб. Во время восхождения на Чатын-Тау произошел обвал. Там, на Кавказе, даже плиту специальную положили в память о моем деде. Это было давно.

– Выжил только один, – теперь Анель было еле слышно. – Всегда один выживает, чтобы было кому рассказать о случившемся. Он сейчас древний старик, дед Алексей, известный археолог. А раньше тоже в походы ходил, с дедом дружил.

Каору закончил переводить. Повисла тишина. Санёк напряженно наблюдал за оставшимися пятью свечами. И вдруг среди тишины Вадя задал вопрос:

– Это чего, мы теперь все умрем, что ли?