Водопады возмездия - Крис Вудинг Страница 8

Жизнь пилотов — Крейк в апатии — Рецепт от Малвери.

В жизни Джандрю Харкинса имелось не слишком много моментов, когда он ощущал себя полностью расслабленным. Даже во сне он постоянно вздрагивал и ворочался. Ему мешали кошмары, в которых он либо воевал, либо задыхался. Но реальность оказалась прозаичной. Виноватым всегда оказывался Слаг, корабельный кот, пристрастившийся спать прямо на лице Харкинса.

Только в тесной кабине «Файеркроу» он был совершенно спокоен. Пожалуй, он чувствовал себя в безопасности, лишь когда слышал привычный гул раскаленного воздуха в пропановых двигателях.

День был тихий, ярко светило осеннее солнце. Они направлялись на север вдоль горного хребта Кривая Западня. «Кэтти Джей» плыла полумилей выше по правому борту. Рядышком висел «Скайланс» Пинна. Небеса были пусты. Лишь на западе близ горизонта тяжело полз фрегат Военного флота да над облаками, скрывавшими все, кроме самых высоких вершин, показался крупный транспортник. Вероятно, он вылетел из Оленфая. На востоке виднелась крутая стена Восточного плато, обозначавшего край Кривой Западни. А южнее царили лишь одни облака — темные от вулканического пепла. Они медленно тянулись в сторону Черных Пустошей.

Он посмотрел вверх через колпак фонаря. [7]Небо было идеальным — ясным, темно-голубым. Бесконечным и безмятежным.

Харкинс радостно вздохнул и проверил очки. Потом сжал руку в перчатке, лежавшую на рукояти управления, размял затекшие плечи. За пределами тесного металлического укрытия был другой мир — странный и пугающий. Да и люди были ему под стать. Мужчины — ужасающе непредсказуемы… А женщины вообще полны двусмысленных намеков и заняты тем, что скрывают вожделение от окружающих. От громких звуков Харкинс вздрагивал, в толпе ощущал агорафобию, рядом с остроумными людьми чувствовал себе глупцом.

Зато кабина «Кейбери Файеркроу» уже двадцать лет являлась святилищем Джандрю. Здесь он неподвластен неловкости или смущению. Пока он заперт в броне, никто не может смеяться над ним. Корабль — его бессловесный слуга, а Харкинс — полновластный господин.

Некоторое время он рассматривал проходивший в отдалении фрегат и перебирал в уме давние воспоминания. В ранней молодости ему доводилось летать на таком корабле. Каждый раз он с нетерпением ждал команды забраться на борт и вырваться в небо. Пилотов, которые обучали его, он вспоминал с нежностью. Харкинс никогда не был компанейским человеком, но те ребята считали его своим. Он являлся частью команды. Это были отличные дни.

Но они завершились с началом аэрумных войн. Пять лет продолжались сражения с семмаями. И каждый вылет мог оказаться последним. Его трижды сбивали. Но Харкинс уцелел, хотя изрядно измочалил нервы в стычках. Многие из его друзей оказались не столь везучими.

Наступил мир, но жизнь осталась прежней. Флот переключился с саммаев на охоту за пиратами и вольными торговцами. Кстати, последние процветали во время войны благодаря поставкам на черный рынок. Джандрю сражался против контрабандистов у себя на родине. Враги бились отчаянно, хотя и имели проблемы с вооружением. Конфликты преступных группировок за сферы влияния усугублялись яростной личной враждой и становились все ожесточеннее.

А затем вспыхнула Вторая аэрумная война. Это случилось спустя четыре года после Первой и сперва казалось просто абсурдным стечением обстоятельств. Харкинс вновь сражался бок о бок с такийцами против саммаев и подвластных им народов. После всего, что они сделали раньше — когда столько жизней было принесено в жертву ради первой победы, — их сгубила политика. Для того чтобы ликвидировать самарланскую угрозу, они палец о палец не ударили. Неприятель навалился на них с удвоенной силой.

Война оказалась короткой и гнусной. Люди пребывали в отчаянии. Наконец состоялось скоропостижное и крайне невыгодное перемирие. В итоге все, кроме саммаев, почувствовали себя обманутыми, а Харкинс вышел из игры. Слишком много ракет прошли в дюйме, просто чудом не задев его, да и мертвых он видел гораздо больше, чем положено нормальному человеку. Он превратился в свою бледную копию. Джандрю прослужил четырнадцать лет и вышел в отставку за две недели до окончания войны. После минувшего страшного десятилетия флот смог предоставить ему лишь скромную пенсию.

Те годы оказались худшими для него.

Харкинс начал понимать, что мир меняется очень быстро и совершенно безжалостен к тем, кто не способен ловко подстраиваться к новым условиям. Он не владел иными умениями, кроме тех, которые освоил, пока был боевым пилотом. Увы, пилот без корабля никому не требовался. Потянулась тусклая жизнь — работа на фабриках, случайные заработки, попытки как-то растянуть те ничтожные деньги, которые он получал. Жалкое прозябание.