Броненосцы победы. Топи их всех! - Вячеслав Коротин Страница 8

— На сближение с русскими до 50 кабельтов, — передал он приказ.

Но "Баян" и "Паллада" в пологом развороте уже отделялись от основных сил и ложились на курс встречный с японскими крейсерами. Связываться с такими большими дядьками для почти игрушечных "Сумы" и "Акаси" было практически самоубийством. Вскоре вспухло облако выстрела у носовой башни "Баяна" и громыхнуло взрывом восьмидюймового снаряда прямо по курсу японцев.

Внутренне скрежеща зубами, Точинай приказал отходить, чтобы не погубить свои корабли в безнадёжном бою.

Крейсер "Сума"

* * *

5.09.1904. Борт "Ретвизана"

В адмиральском салоне "Ретвизана" к назначенному времени собрались командиры "Пересвета", "Баяна" и, естественно, самого "Ретвизана" вместе со своими минными офицерами и инженерами. Было ещё несколько офицеров из порта и инженеров с эскадры.

— Господа! — начал собрание Вирен. — Вы уже знаете, что эскадра пойдёт на прорыв блокады. Мы попытаемся вырваться из артурской ловушки. Но нас просто так не выпустят. Открытой силой нам не пробиться. Только если мы обманем противника, у нас есть шанс потеряться в море и соединиться либо с владивостокским отрядом, либо с второй эскадрой.

Предлагаю следующий план:

Утром, в высокую воду эскадра выйдет в море, но противник увидит, что три наших корабля подорвались на минах и нам приходится вернуться обратно в порт, ибо оставшимися силами пытаться пройти его в светлое время суток – это явное самоубийство. Напряжение под Артуром будет ослабленно, а вечером все корабли снова к удивлению, я надеюсь, японцев выйдут в море. Вряд ли главные силы Тóго будут рядом. А там ночь…

Прошу вас либо высказать принципиальные возражения, либо начать думать по поводу того, как мы реально и убедительно для противника сможем сымитировать подрывы наших кораблей.

— Ну, подорвать мину или её имитатор не проблема, — заговорил минный офицер "Ретвизана" Развозов, — понятно, что не у самого борта рвать будем, но на каком расстоянии от борта это сделать, чтобы не повредить корабль я не очень представляю. Надо же, чтобы это выглядело убедительно для японцев, то есть слишком далеко отводить нельзя. Кстати, если дальше пяти-восьми метров, то как? А обеспечить систему подрыва можно за несколько часов. Причём желательно даже дублированную, а то, не дай Бог, какой-то паршивый контакт отойдёт и никакого спектакля не будет.

— А если подрывать с противоположного от японцев борта? — предложил командир "Баяна". — Тогда и фонтан будет, и грохнет как следует, но и мину подальше отвести можно.

— Сильно подозреваю, что если все мины взорвутся в "тени" наших кораблей, то противник может засомневаться в реальности взрывов и заподозрить подвох. Хотя бы один столб должен встать со стороны обращённой к японцам, — заметил Эссен.

— Обязательно. И, вероятно разумней, чтобы это был первый взрыв. Потом японцы будут следить за нами с большими вниманием и интересом. Можно и проколоться, — подтвердил Вирен. — Как я понимаю, главной для нас проблемой будет ослабить действие ударной волны на борт корабля. То есть создание некоторого экрана между миной и днищем. Я понимаю, что одними расчётами не обойдёшься, нужен будет и эксперимент. Выделю для этого какого-нибудь "Джигита" или "Забияку", но вы уж, господа инженеры, постарайтесь, чтобы одного испытания хватило.

— Роберт Николаевич, может между бортом и миной буксировать что-то вроде понтона затопленного встояка. Его можно пристроить на выстрелах. А мина ещё метрах в пяти дальше?

— Господа, приходится полностью довериться вам, — мрачно посмотрел на офицеров Вирен. — Работайте. И помните, что от вашей внимательности, от вашей аккуратности в расчётах, возможно будет зависеть не только судьба эскадры, но и судьба всей войны.

Несколько часов в салоне флагманского броненосца кипели страсти. Инженеры и минёры спорили, думали, снова спорили, но всё-таки что-то у них наладилось и после решения снабженческих вопросов они стали отбывать на свои корабли вместе с командирами.

— Роберт Николаевич, разрешите задержаться на пару слов? — спросил Эссен.

Эссен Николай Оттович

— Слушаю вас, Николай Оттович, — Вирен пытливо посмотрел на нового командира "Пересвета", когда остальные вышли.

— Роберт Николаевич, вам не кажется, что японцы могут не поверить в такую инсценировку? Три подрыва, причём неизвестно как они будут выглядеть с их стороны, и ни одного утонувшего корабля.

— А у нас есть выбор?

— Думаю, да. Я предлагаю всё-таки взять с собой "Севастополь"…

— Да Господь с вами! Ну вроде бы решили уже всё. "Севастополь" будет практически разоружён, почти без экипажа, с тринадцатью узлами, ну Николай Оттович, ну опять вы за своё! — командующий эскадрой начал не просто нервничать, злиться начал

— Дослушайте, Роберт Николаевич, — терпеливо попросил Эссен. — Я же не предлагаю брать его в прорыв, я предлагаю утопить его по-настоящему. На глазах японцев. Вывести в море со всеми и рвануть настоящую мину под самым бортом. Да ещё и кингстоны [3]открыть, если и после этого тонуть не захочет. Вот тогда вряд ли у японцев будут сомнения в натуральности наших подрывов.

Взгляд, которым Вирен смотрел на своего строптивого подчинённого, можно было смело назвать обалдевшим.

— Вот уж не ожидал… Но подождите, японцы через шпионов наверняка будут знать, что "Севастополь" разоружается и, если утонет именно он, то это может быть только ещё более подозрительно

— А утонет "Полтава", — хитро прищурился Эссен. — Чем отличаются силуэты этих двух броненосцев? У "Севастополя" трубы ниже вентиляционной мачты, а у "Полтавы" – вровень. Так можно заранее на вентиляторную мачту "Полтавы" и трубы "Севастополя" заготовить имитационные "навершия" и установить их прямо после выхода на внешний рейд.

Эскадренный броненосец "Севастополь"

Эскадренный броненосец "Полтава"

14.09.1904. Борт "Ретвизана".

Из воспоминаний адмирала Вирена

Если бы в адмиральском салоне эскадренного броненосца "Ретвизан" находился посторонний наблюдатель, он бы увидел, как заиграли желваки на скулах, и сжались кулаки изучавшего какие-то бумаги Вирена, но, поскольку здесь и сейчас присутствие посторонних лиц было абсолютно невозможным, то все бушевавшие во мне эмоции для внешнего мира вылились в громко поданную натренированным голосом команду: