Черный человек - Даша Пар Страница 8

Марго

Чёрный цвет с детства вызывал во мне отвращение, с тех пор, как меня и Максима заставили пойти на похороны бабушки. Я мало, что помню, кроме бесчисленных противных родственников и их фальшивых сочувствий и причитаний. Бабку никто не любил, но все любили деньги. А их у деда много. Очень много. Поэтому похороны были пышными и многолюдными. А мне пришлось надень кружевное чёрное платье со шляпкой, прикрывающей лицо сетчатой вуалью. Мерзость, как вспомню, сразу становится противно. Теперь чёрный цвет вызывает неприязнь, но сегодня решила поступиться своими принципами и одеться во всё чёрное, немаркое, как и просила Элли. Не знаю, куда пойдём, но видимо это будет не центр столицы.

Сегодня ночью плохо спала. Мучили сны о брате. Мне постоянно казалось, что он попал в беду, что он зовёт меня. Просит прийти за ним и спасти. Мы близнецы, может так проявляется наша связь? Ведь он действительно в беде, может…

За спиной раздаётся стук колёс от очередного выезжающего из депо трамвая. В квартире никого, только тикают старые часы в коридоре, да солнце неторопливо подбирается к входной двери, широкой полосой скользя по полу, демонстрируя пятна и грязные разводы тряпки от совершённой наспех уборки. Сегодня моя очередь, но желания нет. Девчонки будут злиться, но об этом подумаю в другой раз. Как и о прогулах, и том, что деньги кончаются. Наверное, придётся звонить матери, выслушивать её стенания и сожаления, а потом просить выслать немного денег. Не хотелось бы, но сейчас та ситуация, когда ни на что другое нет ни времени, ни сил. Негромко застонав, подошла к зеркалу и посмотрела на отражение.

Белое, застывшее лицо, обрамлённое длинными рыжими волосами. Россыпь веснушек на щеках и курносом носе, бледные полные губы, синяки под глазами, следы морщин на лбу от того, что часто хмурилась. Усталая, не выспавшаяся, вымотавшаяся. Руки сами потянулись к косметичке. Здесь штрих, здесь росчерк и вот, глаза засияли прежней голубизной, губы наполнились цветом, а синяки сошли на нет. Так мало надо, чтобы вновь хорошо выглядеть. Жаль, что также просто не могу решить все проблемы.

Накинув зимнее пальто и подхватив сумочку, вышла из дома, направляясь в метро.

Меня терзало волнение и дурные предчувствия. Словно бы уже попрощалась с братом, готовая услышать безнадёжное: «Он мёртв». Вспоминая слова на страницах дневника, становилось дурно, ведь там он открывал свою душу, рассказывая о своих чувствах истинно, без прикрас. А я влезла, натоптала, да ещё позволила чужому человеку прочитать о сокровенном. Какой я после этого человек?

Всё перекрывала простая истина. Если брат мёртв, то это означает, что я осталась один на один со своей семьёй. Когда они узнают, что случилось, боже, мне даже представить тяжело, что они сделают. Никто из них не знает, чем на самом деле он занимался. Как же хорошо, что они находятся в другом городе и редко приезжают в Москву. Как же хорошо, что они не могут нас контролировать. Но боюсь, скоро всё изменится. Ведь предчувствия меня редко обманывают.

***

Элли разговаривала с незнакомкой неподалёку от выхода из метро. Она была необычайно серьёзна и даже мрачна. Одетая не по погоде легко, девушка обмотала шею длинным-длинным тёмно-серым шарфом, почти касающимся покрытого ледяной изморозью асфальта. Она спрятала руки в карманы, прислонившись к каменной стене, согнув правую ногу для равновесия. Тяжело выдохнув, она кивнула незнакомке, после чего они пожали руки. До меня донеслись последние слова:

— Скоро увидимся, я слов на ветер не бросаю, — сказала Элли, после чего незнакомка быстрым шагом ушла в противоположную сторону и скрылась за углом.

Всё, что запомнила — длинные зелёные волосы, скрывающиеся под вязаной шапочкой, шарф в крупную рыжую полоску, туго обмотавший горло, перчатки ему под тон, виднеющиеся под потёртым серым пуховиком да высокие военные ботинки.

— Кто это был? — поинтересовалась после того, как поздоровалась.

Элли криво улыбнулась, как-то странно посмотрела, после чего всё-таки ответила, пусть и не сразу.

— Клиентка. Мы договорились, что я решу её проблему, — скупо ответила она. — Идём, время не ждёт.

— У неё проблема с призраком? — с интересом спрашиваю, следуя за Элли.

Сегодня по морозному свежо. Лёгкий ветер приятно холодил кожу, а яркое сочно-синее небо с блестящим солнечным диском в центре настраивал на лёгкий лад. Сложно представить, что в такую ясную погоду может случится беда. Единственное неизменное — люди. Никто из них не смотрел наверх, никто не дышал полной грудью, не наслаждался приятной погодой. Все куда-то спешили, торопились, хмурились или же просто скорбели так, будто бы у них кто-то умер. Такие люди живут в крупных городах. Стеснительные в проявлениях эмоций. Они словно боятся показать, что умеют радоваться, будто бы счастье запрещено. Будто бы улыбка — это нарушение закона. Пихающие, толкающие, воняющие, да просто противные, словно бы поставившие себе цель — испортить жизнь другим, вот какие люди. А чуть копнёшь, так и вовсе, как будто бы и не люди. Как будто бы простые животные, одержимые естественными для животных желаниями — есть, пить, размножаться. Такие мысли навевали отвращение и злость.

Мы с братом часто обсуждали горожан. Он смеялся, говорил, что после смерти до многих доходит, что они делали что-то не так, да в большинстве случаев поздно что-либо менять. Он говорил, что чем легче человек жил, тем проще ему после смерти. Максим имел ввиду, что люди должны дышать и жить полной грудью. Что чем больше они тянут обязательства на своих плечах, тем ниже пригибаются к земле, тем сложнее после смерти от неё оторваться. Нельзя тащить на себе весь мир — надорвёшься.

— Ну да, — немного рассеяно ответила она. — Здесь направо.

Мы свернули в переулок и как будто оказались в другом мире. Особенность крупных городов — умение прятать тишину рядом с шумными проспектами. Скрытая высокими массивными зданиями тишь расцвела пышностью и спокойствием. Редкие пешеходы сновали мимо по асфальтированным дорожкам, голуби клевали несуществующие крошки, а солнце, сокрытое где-то в вышине, освещало арку, образующую проход прямо в доме, закрытую железными ставнями, в которых была вырезана небольшая, открытая нараспашку, дверца. За ней скрывался двор с маленькой детской площадкой, к которой не подобраться из-за снега, а вокруг всё заставлено машинами, покрытыми толстым слоем снега.