Цитадель "Вихрь" - Татьяна Кононова Страница 8

Пока Мелисса, та самая девушка-олененок, объявляет свой состав, строй стоит почти смирно, когда же рупор переходит к Фаусту и Ветру, все подаются вперед в надежде услышать свое имя. Я напрягаюсь, но мне почти безразлично. Странно, что мое имя не назвали до сих пор: строй заметно поредел.

— Варяг, Север, Сойка, Тишина, Часовщик, — эхом отдается в моей голове спокойный голос Ветра.

Моя кудрявая соседка срывается с места, светловолосый паренек и еще двое бодро шагают к наставнику, а я тихо радуюсь, что есть хоть кто-то знакомый в отряде. А еще тому, что черноволосому шутнику утерли нос, и он проспорил ночное дежурство. Кажется, наш наставник тоже помнит про это, потому что, проходя мимо коллеги, незаметно отдает ему круглый белый жетон.

Отряды сбиваются в стайки и расходятся по разным дверям. Над каждой загорается флюоресцентная буква: мы идем ко входу под литерой R. Ветер ведет нас без лишних слов, одного его жеста достаточно, чтобы все пошли за ним и чуть не встали в строй, как первоклассники. Рядом с ним мы и ощущаем себя первоклассниками. Сойка упорно на меня не смотрит: обиделась, наверно, что я на общем построении от нее сбежала. Ну и пусть, меньше болтать будет. Снег оседает на ее подчеркнутые длинные реснички, а я любуюсь: мне никогда не стать такой изящной и красивой, как она. После недавней болезни мне не до внешности: волосы и брови растут как попало, голос изменился и заметно охрип, в общем, чувствую себя как огурчик. Не в смысле “хорошо”, а в смысле “зелененькая и в крапинку”. Пожалуй, дедушкины часы — единственная красивая вещица, которая соотносится со мной. Снимаю их только на тренировки, но… вряд ли симпатичные и любимые часики сделают меня красавицей. Даже думать смешно. Тихонько глажу циферблат под рукавом рубашки — он теплый, и мне всегда казалось, что стрелки на нем как живые. Как память. Последнее, что связывает меня с домом.

Но сейчас не время для ностальгии. Ветер бодро шагает впереди: ведет нас по лестницам на четвертый этаж, и попутно новички разглядывают корпус. Тут все выглядит новым и современным: высокие окна — почти до потолка, гладкий пол, выложенный ламинатом под дерево, белоснежные или темно-зеленые стены, длинные ленты приглушенных светодиодов над потолком, на стенах, в скромных рамках, фотографии жизни базы: тренировки, вечерние дела, отрядные сборы, улыбающиеся, веселые, задумчивые и сосредоточенные лица. На многих фотографиях я замечаю наставников: Мелисса, Ветер и Фауст. И другие, конечно, но мои глаза неизменно отыскивают этих троих. Север идет рядом со мной, и у него такой вид, будто он все время хочет что-то спросить и не решается.

— Ты местная или из области? Давно приехала? — наконец он со мной поравнялся, и вопросы сыплются как из рога изобилия. — А Сойка твоя соседка? Ой, не повезло…

Лучше бы она была твоей соседкой, мстительно думаю я. Вы бы с ней точно спелись, кто кого переболтает. Интересно, у нас все такие разговорчивые? Если да, то… бедный Ветер.

— Красивые часики, — Север подмигивает, заметив, как я одергиваю рукав. — Ты, видно, из города, раз купила. Я о таких только мечтал… раньше.

Он смущенно умолкает, понимая, что сболтнул лишнего насчет своей обеспеченности, но меня это не волнует. Никогда не выбираю друзей по достатку и школьным оценкам: и деньги, и баллы — это всего лишь цифры, а я, простите, убежденный гуманитарий.

— Я их не покупала, — вряд ли его это успокоит, но не хочется, чтобы он обо мне думал плохо. — Это дедушкин подарок. Наследство, так сказать.

— Он умер, да?

Молча киваю. К горлу подбирается комок. Неосознанно сжимаю запястье с циферблатом.

— Прости, — Север дружески берет меня за локоть. — Сожалею.

— Не бери в голову, — выдавливаю кое-как. — Уже восемь лет прошло.

Не говорю ему еще и про маму. Слишком больно, слишком тяжело вспоминать.

— А какую ты специальность хочешь? Ну, там, медик, инженер, техник, боец? Я вот на медика хочу, но боюсь, там сложно, — видя, что я расстроилась и не хочу об этом говорить, товарищ ловко меняет тему и снова включает режим бомбардировки вопросами.

— Про себя не знаю. Но если выберешь медика, иди в отдел реанимации.

— Это еще почему? — Север хлопает длинными белесыми ресницами, и от его пришибленного вида мне становится смешно.

— Потому что твоя болтовня мертвого поднимет!

Хохочем. Хорошо, что он не обидчивый.

Тем временем мы заходим в один из кабинетов. Ветер прикладывает ладонь к сенсору, в воздух поднимается крошечная голограмма, на которой он быстро набирает пароль. Загорается мягкий голубоватый свет, в помещении темно, а вместо потолка — звездное небо.

— Ух ты!

— Вот это да…

— Успеете налюбоваться, — одергивает наставник. — Садитесь.

Мы тихо, стараясь не шуметь, занимаем кресла-мешки, но все равно кто-то толкается, шипит на кого-то, кто-то ходит мне по ногам. Падаю в мягкие объятия кресла, запрокидываю голову и закрываю глаза. Звезды светятся даже сквозь сомкнутые веки.

— Тишина! — Ветер снова прикрикнул, и наконец становится тихо. Я улыбаюсь, как же хорошо наконец вытянуть ноги, но вдруг чувствую на себе пристальный колючий взгляд. От этого неуютно.

— Тишина, — повторяет наставник. Приподнимает одну бровь, глядя на меня. Я смотрю ему в глаза и вдруг понимаю, что это не призыв замолчать, а мое кодовое имя. Краснею. Второй раз за день перед ним позорюсь. — Если тебе хочется спать, можешь прилечь, но потом не обижайся, что чего-то не услышала.

Мне правда стыдно, еще и ребята хихикают в темноте. Но первый день — не время для обид, поэтому я напряженно улыбаюсь и сажусь с прямой спиной. Так спать меньше хочется. А Ветер касается голубой светящейся штуки у себя на запястье, и перед ним в воздухе возникает полупрозрачный дисплей.

— Это связной браслет, — поясняет он, листая слайды с какими-то цифрами и кодами. — Вам такой выдадут, когда первый раз пойдете в дежурство. Нужен для быстрой коммуникации с наставниками, командой, руководством. В нем маленькая база всех номеров и кодовых имен, если нужно с кем-то связаться, достаточно надеть браслет, активировать его и найти абонента.

Его пальцы скользят по эфемерному экрану, мы пытаемся запомнить простую последовательность, как вдруг браслет оживает, пиликает, и в голографическом окошке появляется лицо хрупкой девушки с короткими светлыми волосами. На ней синяя штормовка и такой же шеврон наставника.

— Мелисса, прием, — Ветер улыбается не дежурной улыбкой, а одними глазами, отчего суровое лицо сразу становится теплее и мягче. И тут я вспоминаю, что это с ним на вступительных испытаниях мне пришлось демонстрировать боевые навыки, и он же мне невольно помог, подсказал верную технику.

— Прием, что у вас? — девушка на экране встревоженно вглядывается в темную комнату.

— Проверка связи. Не мучай новичков, — отвечает Ветер и, пока Мелисса на голограмме смеется, останавливает связь и говорит уже нам: — Вот так это работает. Подробнее научу, когда получите.