Железо и серебро - Мария Гуцол Страница 8

Женщина в красном склонилась над мёртвой. В тёмных косах у неё рдели ягоды шиповника, красные, как артериальная кровь.

— Ива, — сказала она. — Это Ива, наша пророчица и провидица. Вы верно сделали, что не стали хоронить её по эту сторону Границы. Такие, как она, не знают покоя.

Анна зябко повела плечами. Меньше всего ей хотелось, чтобы рядом с ней маячил беспокойный призрак.

Тревожно она обвела взглядом их всех, кто оказался сейчас на дороге к туманной стене Границы.

Хастингс переступил с ноги ногу. Едва ли ему было больше двадцати. О'Ши глядел хмуро и, судя по лицу, мечтал о кофе, виски и оказаться подальше отсюда, Керринджер был каменно-спокоен, сиды — неуловимо чужды и пугающе красивы.

Греймур снова показалось, что кто-то пристально смотрит на неё, не отводя глаз.

Мёртвые губы женщины на каталке шевельнулись. Анна вздрогнула.

— Молчи, — отчётливо расслышала Греймур. — Молчи, молчи, молчи…

Сид в синем плаще повел рукой по лицу мёртвой, закрывая ей глаза, и наваждения пропали, оба одновременно.

— Спи, Ива, — проговорил он.

— Слушай, — сказал О'Ши, — я ничего не обещаю, но мы будем искать.

— Не найдёте вы — найдут другие, — Сын Поэта как-то очень по-человечески пожал плечами. — Ночи после Самайна теперь за Той-которая-скачет-в-Охоте, правосудие у неё — два копья. Таков договор между ней и нами.

Керринджер выразительно хмыкнул. Сид покосился на него и неожиданно подмигнул едва заметно. Развернули носилки. Хастингс и О'Ши осторожно переложили мёртвую туда, шеф-инспектор поправил грозди красных ягод, украшавшие носилки.

— А почему рябина? — спросил Хастингс.

— Это дерево живых, — сказала ему женщина в красном. — Оно забирает силы у мёртвых. И у нас, приходящих с холмов и из-за тумана. Мы похороним её у реки и высадим рябину на берегу. Тогда Ива если не найдет покой, то хотя бы не сможет вредить живым. Мы мстительны, особенно когда мертвы.

Четверо сидов подняли носилки с телом. Женщина пошла рядом с ними, Сын Поэта задержался возле людей. Перебросился несколькими короткими фразами с Керринджером и шеф-инспектором О'Ши, потрепал Хастингса по плечу.

Анна отошла от них. Она видела — возле тумана Границы стоит полупрозрачная женщина, ветер треплет её чёрные волосы. Женщина посмотрела на Анну, прижала палец к губам, а потом туман словно поглотил её нечёткий силуэт.

Обратно поначалу ехали в молчании.

Чтобы не думать о мёртвой нечеловеческой женщине, Анна всё крутила в голове тех, кто пришел за ней. Женщина в красном носила на поясе меч с забавными рожками на яблоке рукояти. Её возраст Анна тоже не смогла бы определить на глаз. У Сына Поэта левая половина лица в мелких белых шрамах, с такой особой приметой его сложно не запомнить.

Труди Ноймар говорила что-то о парне со шрамами, эксперте при особом отделе.

— Это он у вас работает экспертом? — спросила Греймур. — Этот сид, Сын Поэта?

— И получает зарплату, мать его так. А когда надо, хрен его найдёшь, — проворчал О'Ши. — Ладно, по крайней мере, у него есть деньги, и этот засранец не расплачивается по барам осенними листьями.

Керринджер коротко хохотнул.

— Кажется, я не совсем поняла.

— Знаешь, как они делают? — шеф-инспектор кинул на Анну быстрый короткий взгляд через плечо. Сейчас он говорил с ней запросто, словно напряжение этого утра заставило его отбросить церемонии. — Как-то ворожат, и листья эти долбанные все принимают за деньги. А потом — бах — и у тебя полная касса мусора.

— Они отводят глаза, — сказал Керринджер. — Мы видим то, что хотим увидеть. Если смотреть краем глаза, можно различить, что там у них на самом деле. Это простой трюк. Некоторые умельцы могут посложнее, но Тис плохой колдун.

— Тис? — переспросила Анна.

— Тис, Сын Поэта, Гвин Ойшинс. У них на каждого куча прозвищ, а настоящие имена они называть не любят, — О'Ши пожал плечами. — Имею предложение. Сейчас мы вместе завтракаем, вы пропускаете по стаканчику за упокой несчастной, пока я буду давиться слюной. Потом мы с доком пойдем собирать в кучу всё, что у нас есть по этой истории. Что это вообще за дрянь насчёт Скачущей-в-Охоте?

— У неё теперь право судить и карать тех, кто наш по крови, и напаскудил им. Сидам, я имею в виду. На Другой стороне или на Этой, не важно. Я так слышал, когда был в холмах, — ответил Хастингс.

О'Ши выругался, пробормотал себе под нос:

— Как будто мне и без этого было просто работать.

Керринджер ободряюще похлопал его по плечу.

И только после первой порции виски со льдом он сказал О'Ши:

— А ведь я знаю вашу мёртвую сиду. Видел её, по крайней мере.

В поисках завтрака шеф-инспектор заехал в какой-то маленький паб, притулившийся на самой границе между аккуратным пригородом и старой каменной застройкой. В пабе было темно и как-то очень по-деревенски, но жареные колбаски пахли просто замечательно.

О'Ши взглянул на Керринджера поверх бокала с безалкогольным пивом. Судя по его лицу, напиток вызывал у шеф-инспектора боль почти физическую.

— Она и в самом деле баньши — пророчица с холмов. Из тех, которые предвещают смерть. Вы должны были слышать эти истории, про женщин, которые стирают окровавленную одежду и оплакивают будущих мертвецов.

Анне стоило большого труда молча отпить свой грог. Она снова почти въяве услышала голос мёртвой сиды, что-то о том, что вода станет красной от крови.

— Она забрала отсюда мальчишку, — охотник на фей задумчиво ковырнул вилкой картошку фри в своей тарелке. — И мать не смогла вернуть его домой.

По его лицу мелькнула тень давней горечи.

— Почему? — осторожно спросила Анна.

— Баньши напророчила ему ведро всякой дряни. Кровь на руках, кровь в озере, смерти, ещё чёрт знает что. Понятно, что мать испугалась.

Перед глазами у Анны встало лицо сиды. Мёртвые губы шевельнулись в приказе молчать. И Греймур с ужасом поняла, что физически не способна сказать сейчас ни слова. Она торопливо отхлебнула еще грога, словно надеялась этим теплом смыть холод, приморозивший язык к нёбу.

— Слушай, может, оно и к лучшему, что она больше никому ничего не напророчит? — О'Ши откинулся на спинку стула.

— Хрен его поймёт, — Керринджер сделал бармену знак повторить ему виски. — Хотелось бы мне знать, что стало с тем парнишкой, Дэвидом, сбылось пророчество или прошло мимо.

— Я б рехнулся, — неожиданно сказал Хастингс. — Постоянно предсказывать кому-то смерть и не иметь возможности как-то это изменить.

— Они и есть рехнувшиеся. По крайней мере, насчет этой Ивы я уверен.

Анна механически жевала поджаренную колбаску и почти не чувствовала её вкуса. Она думала, что пророчество, обещавшее кровь неизвестному Дэвиду, никого не обошло, что это о нём говорила с ней мёртвая женщина. Знакомое, почти набившее оскомину имя отзывалось тревогой где-то внутри солнечного сплетения.