Солнечная тайна Изабель - Анна Лерн Страница 8

— Я обещаю вам, что вы получите свои деньги, — твердо сказала я, глядя ему в глаза. — Не позже, чем через три дня.

Мужчина изумленно уставился на меня, а потом поклонился и побежал к остальным, похоже, делиться сногсшибательной новостью.

На этом моя прогулка закончилась и, позвав мальчишек, я помчалась домой, надеясь, что Лучиана еще не ушла.

Женщина уже вышла из дома и спускалась по лестнице, сжимая в руке плетеную корзину.

— Лучиана! — крикнула я и помахала ей рукой. — Погодите!

Она остановилась и испуганно уставилась на меня.

— Что-то случилось?

— Нет, — я с трудом отдышалась и, чувствуя, как пылают мои щеки, сказала: — Сегодня вы остаетесь дома, а завтра пойдем в город вместе.

— Это еще почему? — ее брови все больше хмурились, а во взгляде появилось подозрительное ожидание. — Донна Изабель…

— Давайте мы вернемся в дом, и я вам все расскажу, — я указала ей рукой на дверь и, покачав головой, женщина пошла обратно.

— Нет! — Лучиана схватилась за сердце и опустилась на стул. — Я не позволю! Матерь Божья, мне дурно! Продать фамильное серебро! Только через мой труп, донна!

— И не только его, — я не особо реагировала на ее гневные вопли. Истериками меня было не прошибить — бесполезное занятие. — Фарфор и остальные дорогие вещи.

— Святой Франциск! Что происходит?! — она замерла с широко распахнутыми глазами. — Да разве можно семейные ценности продавать?

— Семейные ценности — это уважение и любовь к близким людям! Поддержка в трудные минуты их жизни, а не ложки с вилками! — гневно воскликнула я, и она закатила глаза, тихо постанывая. И чтобы прекратить эти ненужные препирательства, я воспользовалась довольно весомым аргументом. — Здесь я хозяйка и мне решать, как поступить с той или иной вещью.

Под тихие причитания Лучианы, я провела ревизию посуды и обнаружила несколько сервизов китайского фарфора, а так же три китайские вазы с пионами и бабочками. Но больше всего меня порадовало столовое серебро — вилки, ложки, ножи, блюдо, кувшин, чаша для пунша, чаша для охлаждения вина и солонка с откидной крышечкой.

— Это же целое состояние! — моей радости не было предела и, воодушевившись первой удачей, я решила, что после завтрашней поездки в город, хорошенько рассмотрю мебель — в столовой, например, я заметила чудесный столик на витых ножках.

— Вы думаете, спасет вас это? — Лучиана нервно теребила скатерть, на которой тускло поблескивало все наше добро. — Ну, продадите, дальше-то, что делать будете?

— Нужно людям деньги отдать, чтобы они урожай весь собрали! Иначе пропадет виноград! — я начинала раздражаться из-за ее упертости.

— Соберут они его и что? Не на кусту, так в корзинах забродит! — не унималась Лучиана. — Его ведь сразу давить нужно!

— Будем давить, — я тоже уперто сдвинула брови. — Всей семьей.

Во мне взыграл предпринимательский азарт — столько продукта, который можно пустить в дело! Ну, уж нет, сложа руки, я точно сидеть не буду!

Не в силах больше терпеть страдальческие взгляды Лучианы, я отправилась искать место, где можно было оборудовать душ и естественно, мальчишки увязались за мной. В нескольких словах объяснив им, что мне нужно, я отправила их на поиски, а сама принялась изучать постройки на территории дворика виллы.

Курятник, сарай, в котором недовольно хрюкала Фатсо и пустой коровник, по-видимому, коровы были на выпасе. Чуть поодаль, под навесом находился деревянный чан для давки винограда, рядом с ним стоял пресс и большущие бочки.

— Да тут производство шло полным ходом… — прошептала я, заглядывая в чан с потемневшими от виноградных соков, стенками. — Есть где развернуться…

Обнаружив небольшой сарайчик с садово-огородным инвентарем, я тут же решила, что именно здесь и будет располагаться мой душ. Мальчишки нашли старую бочку от вина с деревянным краном, и осталось только поднять ее на крышу.

— Изабель, зачем тебе бочка на крыше? — Матео бегал вокруг меня, с любопытством заглядывая в глаза.

— Узнаешь, любопытный нос, — ответила я и подмигнула ему. — Прогуляемся в оливковую рощу?

— Зачем? — глаза у сорванцов стали круглыми и испуганными. — Там же живет старая Эдмунда! Она засовывает непослушных детей в корзины, а потом кидает их в печь! Вчера она шла по дороге в город, а за ней бежала ее черная собака! Мы с Марко видели ее!

Вот значит как… Еще интереснее… Что ж, я обязательно должна узнать, что это за старая Эдмунда, которой пугают детей.

— Бегите домой и скажите Лучиане, чтобы она испекла что-нибудь вкусненькое, — сказала я мальчишкам, и они радостно помчались к дому, моментально позабыв о старой Эдмунде вместе ее с ее черной собакой.

А я направилась в оливковую рощу, справедливо полагая, что должна знать обо всем, что происходит поблизости. Интересно, кто она? Почему о ней ходит дурная слава? Ведь зачастую дети повторяют все, что слышат от взрослых.

Медленно идя между деревьями, я любовалась удивительной красотой этого места и щурилась от удовольствия, когда мне на лицо падали запутавшиеся в ветвях, лучи полуденного солнца. Легкий ветерок шевелил листья и их вогнутая, серебристая сторона сменялась темно-зеленой, плавной волной пробегая по всей кроне.

Молодые, с пепельно-серой корой деревья, соседствовали с огромными и старыми, у которых ствол был темный и шершавый. Некоторые из них были расщеплены снизу таким образом, что напоминали ноги какого-то сказочного чудища, застывшего в ожидании ночи.

— Добрый день, донна.

Скрипучий, немного каркающий голос, заставил меня остановиться и посмотреть по сторонам.

Старуха сидела на большом камне и, курила трубку, перебирая сухие пучки трав и раскладывая их в аккуратные пучки. Одета она была в длинную красную юбку и широкую блузу с пышными рукавами. Небрежно повязанный платок, приоткрывал седые волосы, в которых еще можно было разглядеть темные пряди. Рядом с ее ногами лежала черная собака и смотрела на меня спокойным, скучающим взглядом.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я, сразу же поняв, что это и есть та самая «страшная» Эдмунда.

Она выпустила изо рта густое кольцо дыма и, отложив в сторону трубку, сказала:

— Иди, присядь рядом.

Меня просто распирало от любопытства и желания познакомиться с такой колоритной личностью, поэтому я воспользовалась ее приглашением и забралась на нагретый солнцем камень.

— Не боишься? — она приподняла седую бровь и взглянула на меня. — Никогда ведь не ходила здесь раньше.

— Не боюсь, — абсолютно честно ответила я. — Ни в корзину, ни в печь я уже не влезу.

Старуха хрипло рассмеялась и зашлась сухим, надрывным кашлем. Постучав себя по тощей груди, она снова засунула трубку в рот и глубоко затянулась.