Кардонийская петля - Вадим Панов Страница 8

– Вы получаете и продолжите получать оружие и технику в необходимых объемах, – официальным тоном заявил Арбедалочик. – А также опытных инструкторов и наёмников.

Унигарт – кардонийский сферопорт – находился в руках ушерцев, астрологам Компании приходилось наводить цеппели на планету, а не на сверкающий в Пустоте маяк Сферы Шкуровича, что резко меняло статистику потерь: теперь погибал каждый двадцатый цеппель вместо привычного сотого. Потери были велики, но Компания решила заполучить Кардонию и шла на любые жертвы.

– И ещё одна хорошая новость, господа, – широко улыбнулся Абедалоф. – Директора-наблюдатели уполномочили меня подтвердить, что, несмотря на существенное увеличение расходов, Компания рассчитывает на прежние призы: ушерская промышленность и концессия на освоение незаселённых территорий Кардонии. Другими словами, мы остаёмся верными договорённостям, заключённым с предыдущим консулом.

Арбедалочик рассчитывал на проявление радости, однако упоминание Арбора Махима, смещённого за отчаянную попытку избежать войны, заставило обоих кардонийцев синхронно поморщиться.

– Что не так, господа? – насторожился Абедалоф.

Селтих и Кучирг переглянулись, после чего консул неуверенно протянул:

– Нам сообщили, что Махим собирается покинуть Кардонию.

– Вям!

Саптер вновь подбежал к хозяину, но на этот раз Арбедалочик не стал делать любимцу замечания. Нежно потрепал за ушком, чуть подтолкнул, направляя собачку в новое путешествие по кабинету, после чего негромко спросил:

– Сведения точные?

– У меня есть люди в его окружении, – самодовольно сообщил Кучирг. – Завтра Махим отправляется в Убинур, говорит, что хочет лично поддержать войска и моряков. Но мои информаторы уверены, что в Убинуре Махим сядет на цеппель.

– Его нельзя отпускать, – хмуро бросил Селтих.

– Что же делать? – поинтересовался Абедалоф.

– Арестовать!

– Арестовать!

Относительно судьбы бывшего консула мнение Кучирга и Селтиха оказалось на удивление единодушным.

Брови Абедалофа поползли вверх, и консулу пришлось объяснить:

– У Махима много сторонников.

– Опасаетесь мятежа?

– Всё может быть, – неопределённо ответил Кучирг.

– В Линегарте Махим под контролем, – прямо высказался Селтих. – А что он задумает, оказавшись на другой планете, никому не известно. – Пауза. – И какие друзья у него появятся.

Рассорившись с Компанией и потеряв государственный пост, Махим вёл себя тихо, но Арбедалочик прекрасно понимал, что бывший консул, любимец простого люда, обладает колоссальным влиянием на приотцев и способен доставить Компании много неприятностей.

– Махим опасен, – закончил Кучирг.

И Абедалоф согласился:

– Вы правы, консул.

– Арестуем его сегодня же, – деловито предложил Селтих.

– Обвинение?

– Государственная измена.

– Доказательства?

– Придумаем.

– Вы помните, чем закончилась прошлая попытка заключить Махима в тюрьму по придуманным доказательствам? – вежливо поинтересовался Арбедалочик.

Кучирг и Селтих помрачнели.

Любимец народа, и этим всё сказано. Махим ворвался в большую политику при помощи профсоюзов, и естественное желание капиталистов убрать нахального выскочку наткнулось на ожесточённое сопротивление: в стачках и забастовках встала вся Приота. Посадив Арбора в тюрьму, тогдашние власти сами открыли ему дорогу в консульское кресло, и Абедалоф не желал повторять ошибку предшественников.

– Как Махим собирается добраться до порта?

– На убинурском скором.

– Отлично. Я отправлю на перехват своих людей, они войдут в поезд и убьют Махима. А журналисты представят его смерть как ещё одно зверство ушерцев.

– Хороший замысел, – протянул Кучирг.

– Других у меня не бывает, – хмыкнул Арбедалочик. – Слово скаута. – Он помолчал и негромко добавил: – Кроме того, я хочу проверить одно подозрение.

– Какое?

– Не важно, – опомнился директор-распорядитель. И наклонился: – Эбни, красавчик, иди ко мне.

Пёсик, успевший наделать дополнительную лужу у письменного стола командующего, послушно потрусил к хозяину.

– Почему бы вашим людям сразу не сесть в поезд? – осведомился Селтих, кисло глядя на полосатую псину.

– Всё должно выглядеть идеально, – объяснил Абедалоф. – Мы организуем свидетелей, которые покажут, что убийцы сели на поезд в месте, наиболее удобном для проникновения ушерских диверсантов. И мы, таким образом, одним ударом убьём двух зайцев: избавимся от Махима и вываляем в грязи ушерцев.

– С Махимом будут телохранители, – сообщил Кучирг. – Не меньше четырёх человек.

– Хоть четверо, хоть сорок, – улыбнулся Арбедалочик, нежно поглаживая саптера. – Моим ребятам всё равно.

* * *

«Нет, не всё равно: двое лучше троих. Трое всё-таки мешают друг другу, частенько не способны разобраться, что делать, каждый торопится урвать побольше, лезет вперёд, и получается бардак… В буквальном смысле слова. А двое – в самый раз».

Орнелла Григ лежала на спине, подложив под голову левую руку, и лениво разглядывала отражённую в зеркале постель: подушки у изголовья, подушки в ногах, одеяло на полу, а его роль играют простыни. Лежащий слева Гленн завернулся с головой, то ли любит тепло, то ли армейская привычка – не важно. Пристроившийся справа Керк прикрыл только чресла, а сам разметался, благо размеры гигантской кровати позволяли, и радостно похрапывал. Керк молодец, гораздо крепче Гленна, последний час отрабатывал в одиночку.

Орнелла улыбнулась.

Проснувшись, она ещё не шевелилась, но, несмотря на это, чувствовала легкую боль внизу. Вчера Гленн с Керком были жесткими, но она сама того хотела, сама выбрала в баре двух крепких жлобов, так что боль была ожидаемой и даже приятной. К ней она стремилась. Вчера она была плохой девочкой, и её долго наказывали, по очереди и одновременно, спереди и сзади, распаляясь всё больше и больше требуя. В какие-то минуты – почти насилуя, доводя до исступления. Три бутылки бедовки выхлебали, как воду, спать завалились почти в пять, но никакого похмелья, никакой усталости… Только немного болит внизу…

Ещё одна улыбка.

«Я не ошиблась».

Вчера Орнелла долго выбирала между «дикарями» и «эстетами», прислушивалась к себе, пытаясь понять, чего ей хочется, побывала в двух притонах, разглядывая кандидатов, вздыхала, размышляла. Красивые, прелестные до беспамятства мальчики, умелые и ласковые, в Линегарте тоже водились. Жеманные и нежные настолько, что даже себя они иногда называли «она», мальчики знали толк в изысканных наслаждениях, изящно смешивая секс с алхимическими зельями, добирались до самой вершины порока и даже сумели пару раз удивить Орнеллу.