Аномальные каникулы - Сергей Палий Страница 8

Это все, что можно было понять из путаных бредней брата Ворожцова. После третьего стакана он скатывался в такую заумь, что становилось тошно. А потом его неизменно срывало. Он вскакивал, бешено вращая глазами, и завывал, словно умалишенный: «Разряди-и-илась! Эта херовина разрядилась в обратную сторону…» Тимур становился свидетелем нескольких таких истерик, и первое время они его даже потешали. Но потом Ворожцов, которому надоели насмешки в адрес брата, растолковал, что произошло с экспедицией на самом деле, и это заставило Тимура крепко задуматься о свойствах загадочной аномалии…

Нога внезапно с громким чавком провалилась по щиколотку в грязь. Тимур затормозил, но в спину врезался Мазила, и ему пришлось по инерции еще раз шагнуть вперед. Вновь смачно чавкнуло, и жижа едва не попала внутрь ботинка.

— Стой ты! — шикнул он. — Здесь ил.

— Тогда пошли к мосту, — обрадовался Мазила.

— Да что ты заладил со своим мостом, — рассердился Тимур, вынимая ногу из черной мути. — Найдем спуск потверже или опору какую-нибудь и переправимся. Ворожцов, глянь левее, а я посмотрю вон там, где дерево упавшее. Остальные, тут ждите.

Ворожцов бросил свернутую лодку на траву и пошел вдоль берега вниз по течению. Тимур скинул рюкзак и отправился в противоположную сторону.

До грохнувшейся в воду могучей осины на глазок было метров пятьдесят — ствол с ошметками коры мелькал сквозь частокол камыша как ориентир. Где-то вдалеке, на грани слышимости, разносилось кваканье лягушки — единственный звук, на который расщедрился лес, не считая легкого журчания воды под корягами и шелеста густых ветвей плакучей ивы.

Налегке шагалось гораздо веселее, но Тимур не торопился. Он отодвигал стволом зеленые стебли и тщательно выбирал место, прежде чем поставить ногу: провалиться в холодную жижу и промочить носки не хотелось.

Когда до лежащей осины оставалось рукой подать, возле вздыбленной корнем земли что-то блеснуло. Тимур остановился и присмотрелся. Зрение его не обмануло: рядом с влажными комьями валялся предмет.

Сердце заухало в груди. Тимур оглянулся. Никого. Он взял обрез наизготовку и осторожно подошел ближе.

Очки смотрелись здесь настолько неестественно, что Тимур даже несколько раз моргнул — не показалось ли… Нет. Не показалось. Изящные, в тонкой золотой оправе, какие обычно носят состоятельные люди, корчащие из себя современную интеллигенцию.

Вроде бы ничего особенного, но сердце продолжало колотиться, а мозг подмечал нестыковку в окружающем пейзаже. Тимур не сразу понял, что именно его пугает, а когда понял, замер и с недоумением поглядел на землю вокруг очков.

Ни одного следа.

Получалась странная картина. Хозяин очков вовсе не обронил их, а выбросил, швырнул зачем-то подальше от себя. И оставалось лишь гадать, откуда он бросал: с обрывистого берега или из воды. От последней мысли у Тимура по хребту пробежали мурашки.

— Чертовщина какая-то, — прошептал он, нагибаясь и берясь двумя пальцами за дужку.

Вблизи очки уже не выглядели дорогими. Линзы оказались пластиковыми, а оправа в некоторых местах покрылась ржавчиной, что исключало благородство металла.

И как только стало ясно, что аксессуар — дешевый ширпотреб, ощущение тайны и опасности вдруг улетучилось. Словно кто-то незримой рукой сдернул расшитый бисером шелк, а под ним вместо ларца с сокровищами обнаружился старый сундук с чердачным барахлом.

Повертев очки, Тимур бросил их обратно на землю. Зло сплюнул, развернулся и пошел к упавшему дереву. Надо же, повелся на ерунду, да еще и струсил, как последний лошок. Главное, пацанам не рассказывать, а то зашпыняют.

Осина лежала тут давно. Коры на ней почти не осталось, гнилые листья устилали все вокруг, толстая ветка торчала вбок и наполовину скрывалась под глянцевитой рябью. Река здесь делала плавный поворот, а из-за длинного ствола, упавшего поперек течения, образовалась запруда.

Тимур пригнул ботинком тростник, надавил. Стебли с хрустом переломились у основания и с шелестом легли вдоль берега. Повторив процедуру несколько раз, он соорудил камышовый настил. Теперь здесь можно попробовать спустить лодку на воду, не замочив ноги.

— Эй, — громким шепотом позвал Тимур.

— Чего там? — откликнулся Сергуня.

— Хватайте мой рюкзак, лодку и валите сюда.

Сергуня кликнул Ворожцова, послышалась возня, приглушенные пререкания, и через несколько минут в проходе между камышами, который промял Тимур, возникла лопоухая физиономия Мазилы. За ним — брезгливое личико Казарезовой.

— Ну и вонь, — заявила Наташка, отдирая с рукава кофты репей. — Я думала, речка будет приличная, а тут — болото.

— О, глянь-ка, Ворожа, — усмехнулся показавшийся следом Сергуня, — прибор глазного видения. Не твой братец, случаем, посеял?

Ворожцов посмотрел на очки, не подходя близко, и покачал головой.

— Ты натоптал? — спросил он, указывая Тимуру на следы.

— Я.

— И больше не было следов?

— Вроде не было.

— Странно. Получается, их не обронили, а зашвырнули сюда.

Тимур пренебрежительно хмыкнул, вспоминая, что схожая мысль посетила его первым.

— Уже догадался, умник. Ну и что с того? Вон с обрыва могли скинуть — мало ли…

Ворожцов глянул вверх, сквозь ветки, потом обернулся и всмотрелся в дальний конец запруды, где над водой стлалась эфирная пелена тумана. Зябко повел плечами и уточнил:

— Кто с кем плывет?

Сергуня открыл было рот, но подвигал нижней челюстью и захлопнул обратно, так и не решившись выдвинуть кандидатуры на первый рейс. Девочки молча переглянулись, а Мазила насупился пуще прежнего, будто обидели его чем.

— Лодка выдерживает троих, — сказал Тимур, расшнуровывая тесьму и стягивая чехол. — Я перевожу Казарезову с Сергуней и возвращаюсь. Подхватываю Лесю, а последним рейсом забираю Ворожцова и мелкого.

— В обратную сторону ты дважды будешь плыть один, — с беспокойством подметил Ворожцов. — Не боишься?

Тимур исподлобья поглядел на него, но ботан глаза не отвел, хотя и прищурился слегка потерянно — словно забыл трижды зазубренную формулу в самый разгар контрольной и теперь спешно пытался вспомнить.

— Уж как-нибудь сумею за себя постоять, — ответил наконец Тимур, качнув обрезом из стороны в сторону. — А если рыбка какая попробует укусить — скормлю ей заряд дроби и тебя на уху позову.

Сергуня фыркнул, и даже смурной Мазила улыбнулся. Ворожцов остался серьезен.

— Грести и стрелять одновременно неудобно, — произнес он после паузы.

— Разберусь, — отрезал Тимур, втыкая шланг насоса в клапан и пробуя ногой педаль. Воздух с шипением потек в лодку. — Есть контакт. Ну, что смотришь — качай, стратег. Философствовать на том берегу будем.