Подмастерье Элвин - Орсон Скотт Кард Страница 8

Наступает утро, появляется солнце, и она не может больше лететь. Это как смерть, это как заживо умирать, думает она, шагая по земле. Тот дрозд со сломанным крылом, он, наверное, молился, чтобы Толстый Лис нашел его, только сейчас она это понимает. После того как ты познал чувство полета, ты не можешь идти, ты грустишь, тебе больно ходить, земля под ногами похожа на рабские оковы.

Но все утро она идет, неся на руках своего малыша, и наконец она выходит к широкой реке. "Вот как далеко я улетела, — говорит чернокожая девочка, рабыня-беглянка. — Я долетела до этой реки, могла перелететь и воду, но солнце взошло, и я опустилась на землю. Теперь мне никогда не перебраться на другой берег, ловчий найдет меня, забьет до полусмерти, отнимет моего ребенка, продаст его на юг.

Но нет. Я обману их. Умру первой.

Вернее, второй".

Другие сколько угодно могут спорить, то ли рабство смертный грех, то ли всего лишь причудливый обычай. Другие сколько угодно могут напускаться на противников рабства, говоря, что те вообще с ума сошли выступать за равноправие, хотя рабство — это очень, очень плохо. Другие люди могут жалеть чернокожих, но где-то внутри они все равно радуются, что черные живут в основном в Африке, Королевских Колониях или Канаде — вот и пускай там живут, где-нибудь подальше от нас, чтоб духу их здесь не было. Но Пегги не могла позволить себе роскошь иметь собственное мнение по этому вопросу. Она знала лишь, что ни одно сердце не болело, не пылало так, как душа чернокожей девочки, которая столько раз склонялась под тонкой черной тенью хлыста надсмотрщика.

Пегги выглянула из чердачного окошка и крикнула:

— Пап!

Он показался из-за дома и вышел на дорогу, откуда было видно ее окно.

— Пегги, ты звала меня? — поднял голову он.

Она просто посмотрела на него, ни слова ни сказала, однако он сразу сообразил. Распрощавшись, он быстренько выставил за ворота адвоката — бедняга даже не понял, что такое на него обрушилось, а очнулся от потрясения, только когда проехал аж полгорода. Спустя несколько мгновений папа уже бежал по лестнице на чердак.

— Девочка с ребенком, — объяснила Пегги. — На том берегу Гайо, она очень испугана и убьет себя, если ее схватят.

— Где именно она находится?

— Неподалеку от устья Хатрака, где-то там, насколько я могу судить. Пап, я с тобой.

— Ни в коем случае.

— Мне придется поехать, пап. Ты не сможешь найти ее, даже если возьмешь в помощь еще десятерых. Она очень боится белых людей, и у нее на то веские причины.

Папа нерешительно посмотрел на Пегги, не зная, что и делать. Он никогда не брал ее с собой, но обычно бежали с плантаций не девочки, а мужчины. Кроме того, раньше она обнаруживала беглецов на этом берегу Гайо, где они плутали в лесах, а это было куда безопаснее. Ведь если они переберутся на территорию Аппалачей и их уличат в пособничестве беглым рабам, то наверняка бросят в тюрьму. В лучшем случае в тюрьму, а то перекинут веревку через сук и вздернут без суда и следствия. Противников рабства не особо приветствовали к югу от Гайо, а еще меньше любили тех, кто помогал черным переправиться на север, к французам, в Канаду.

— Слишком опасно, — покачал головой он.

— Тем более. Ты обязан взять меня. Чтобы найти ее и проверить, не крутится ли кто поблизости.

— Мать убьет меня, если узнает, что я взял тебя с собой.

— Я убегу задними дворами.

— Скажи ей, что пойдешь к миссис Смит…

— Я ничего не буду ей говорить, папа. Или скажу правду.

— Тогда я останусь здесь и помолюсь милостивому Господу, чтобы он спас мне жизнь и она не заметила, что ты убежала. Встретимся в устье Хатрака на закате.

— Но разве нельзя…

— Нельзя. На закате, ни минутой раньше, — решительно перебил он. — Пока не стемнеет, через реку переплывать нельзя. Если девочку схватят или она погибнет до того, как мы доберемся до нее, что ж, значит, ей не повезло, потому что мы не можем переправляться через Гайо у всех на виду, и точка.

Шум в лесу, это очень-очень пугает чернокожую девочку-рабыню. Деревья цепляют ее сучьями, совы ухают, крича, где она сидит, река все время смеется над ней. Она не может уйти, потому что обязательно упадет в темноте и ушибет малыша. Она не может остаться, потому что ее наверняка обнаружат. От ловчих не улетишь, не скроешься, они глядят далеко и увидят ее, даже если она будет на расстоянии множества рук от них.

Шаг, кто-то идет. О Господь Бог Иисус, убереги меня от дьявола в темноте.

Шаг, дыхание и раздвигаемые руками ветви. Но ламп нет! Кто бы это ни был, он видит меня в темноте! О Господь Бог Моисей Спаситель Авраам.

— Девочка.

Этот голос, я слышу голос, я не могу дышать. Ты слышишь его, мой малыш? Или мне снится? Это женский голос, мягкий голос леди. Дьявол ведь не может притвориться женщиной, это все знают, так ведь?

— Девочка, я пришла, чтобы перевезти тебя через реку, помочь тебе и твоему малышу бежать на север.

Я не нахожу слов, забыла как рабский язык, так и умбавский язык. Может, надев перья, я растеряла все слова?

— У нас хорошая, крепкая лодка и двое сильных гребцов. Я знаю, ты понимаешь меня и веришь мне. Я знаю, ты хочешь пойти со мной. Так что давай, держись за мою руку, вот, вот моя рука, ничего не говори, просто держись. Там будет двое белых мужчин, но они мои друзья и тебя не тронут. Кроме меня, до тебя никто пальцем не дотронется, поверь, девочка, просто поверь.

Ее рука, она касается моей кожи и несет прохладу, она мягкая, как голос этой леди. Этого ангела. Святой Девы, Матери нашего Господа.

Много шагов, тяжелых шагов, появились лампы, свет и большие старые белые мужчины, но леди продолжает держать меня за руку.

— Перепугана до смерти.

— Вы только посмотрите на нее. Да от нее ничего не осталось, кожа да кости.

— Сколько дней она ничего не ела?

Голоса громадных мужчин похожи на голос Белого Хозяина, который дал ей этого ребенка.

— Она сбежала с плантации прошлой ночью, — сказала леди.

Откуда леди это знает? Ей известно все, Еве, маме всех детишек. Не время говорить, не время молиться, надо быстрее идти, опереться на белую леди и идти, идти, идти к лодке, покачивающейся на воде и ждущей меня. Все, как я мечтала. О! Вот лодка, мой малыш, она перевезет нас через Иордан в Землю Обетованную.

Они наполовину переплыли реку, когда чернокожая девочка вдруг затряслась всем телом, расплакалась, начала что-то неразборчиво бормотать.

— Успокой ее, — сказал Гораций Гестер.

— Поблизости никого нет, — ответила Пегги. — Все равно никто не услышит.

— Что она там бормочет? — поинтересовался По Доггли.