Когда говорит кровь - Михаил Беляев Страница 8

Так что молодому полководцу удалось немного немало то, что не смогли даже сами Ардиши.

— Вам, наверное, интересно, как я оказался один посреди леса, — неожиданно проговорил Лико Тайвиш. — Великий стратиг похода и сын Первого старейшины, наверное, последний человек которого ожидаешь встретить в такой глуши.

— Да, хозяин, уж расскажите им. Расскажите, как именно мы здесь очутились, — с явным недовольством проговорил идущий впереди раб.

— Если коротко — то мне стало скучно. Вот уже как два шестидневья я объезжаю лагеря разбитые по течению Мисчеи. Перед тем как отправляться домой, мне хотелось лично осмотреть эти места, ведь скоро тут будет наша новая граница, а значит, нужно будет строить крепости, прокладывать дороги, создавать поселения и колонии, которые будут кормить наши гарнизоны. А это слишком важная работа, чтобы поручать ее столичному бездарю, купившему должность в Синклите. Поэтому, я и решил заняться ей сам. Увы, но путешествовать мне приходилось в окружении слишком большой свиты: телохранителей, увязавшихся командиров и сановников, их многочисленных рабов, помощников, писцов и картографов. А чем больше с тобой людей, особенно людей считающих себя важными, тем медленнее и утомительнее выходит путешествие.

— Но безопаснее! — буркнул Сэги.

— Вот я и решил немного развеется. Вчера вечером, когда мы остановились на стоянку, я сверился с картами и понял, что дорога, если это, конечно, вообще можно назвать дорогой, делает сильный крюк, огибая лесной массив, а по руслу реки до ближнего лагеря можно добраться всего за пару часов. И этим утром, пока все еще спали, я оседлал коня и пустился в путь, на встречу ветру и солнцу… вот только солнце так и не пожелало показываться, а быстрее ветра оказался мой верный раб Сэги, еще раз доказавший, что мне от него никогда не отделаться. Когда он меня догнал, то походил на взмыленную курицу. Да-да, именно на нее, Сэги. Вот и пришлось остановиться, чтобы он напился воды и умылся… Ну дальше… дальше твое копье спасло меня от быка, за что я тебе очень признателен.

— Любой на моем месте сделал бы тоже самое, — растерянно проговорил солдат, не привыкший слышать похвалу от столь высоких командиров. — Вам не за что меня благодарить, господин.

— Есть за что, Скофа. И раз так, я хочу, чтобы ты рассказал мне о себе.

Воин чуть было не остановился от неожиданности. Раньше командиры, да и вообще благородные, никогда им не интересовались. Да и с чего бы им было этого делать? Он был простым солдатом. Таким же, как и десятки тысяч других. К тому же блисом, за которым точно не водилось геройских подвигов.

— Да что вам рассказать господин… боюсь, что особо и нечего. Я же простой солдат из блисов.

— Не надо мяться Скофа. Мне правда интересно, что за человек спас мою жизнь. У тебя же есть прошлое? Вот и расскажи мне о нем.

— Ну, сам я родом из Кэндары, это такой городок немного севернее от Кадифа.

— Это если ехать по Прибрежному тракту? — уточнил полководец. — Я, кажется, останавливался в вашем городе. Если не ошибаюсь, он был чуть на отшибе и со всех сторон окружен оливковыми рощами.

— Все верно господин. Оливок у нас и вправду много. В Кэндаре почти все с ними связано. Город только ими и живет: люди либо растят оливки, либо продают оливки, либо засаливают оливки, либо изготавливают амфоры для оливок, либо жмут из оливок масло. Причем самое разное — у нас и для лампад и ламп сорта есть, и для рабов, и для простолюдинов. А есть и изысканные — с чесноком, тимьяном, розмарином и специями. В Кадифе на такое масло спрос всегда хороший.

— Да, я определенно бывал в вашем городе, — улыбнулся Лико. — Хорошо помню улицы города, словно пропитанные ароматами масла с розмарином и чесноком. Этот запах просто преследовал меня, куда бы я ни шел. От него постоянно хотелось есть. Я все время заходил в таверны, или покупал кефетты у уличных торговцев…

У Скофы заурчал живот при воспоминаниях о главной уличной еде всех тайларских городов. Кефетта — поджаренная на углях пшеничная лепешка, в которую складывали политые маслом и сметаной с чесноком овощи, брынзу, а порою и мясо. Она всегда была большой слабостью всех граждан. На каждой достаточно людной улице в городе, обязательно стояли небольшие жаровни и бочонки торговцев кефеттой, у которых можно было поесть, да еще и выпить вина, всего за пару авлиев. Вино, правда, приходилось пить прямо у них, так как наливали его в маленькие деревянные чаши прикованные цепочкой к жаровне, но вот кефетту можно было есть и на ходу. Или свернуть в ближайший сад и там насладиться ей сидя в теньке и слушая журчание фонтана.

Жаль, что в походе такое удовольствие было недоступным.

— Кефетты у нас всегда хорошо готовили, это правда. Все потому, что масло мы настаиваем на травах и чесноке, а потом выдерживаем в нем мясо. Вы же, наверное, в «Купеческих дворах» останавливались? Там как раз готовят лучшие кефетты.

— Нет, я гостил усадьбе Рэйтевишей. Но на площади рядом с этой гостиницей бывал.

— Это очень известный и уважаемый род в нашем городе, господин. В Кэндаре им принадлежит почти половина маслобоен, и почти половину мест в колегии, по милости богов, занимают их представители.

— По милости богов? Ты удивляешь меня Скофа. Обычно вы, блисы, предпочитаете поругаться на зажравшихся ларгесов.

— Так-то оно так, господин. Но Рэйтевишей и вправду есть за что любить. Понимаете, они не покупают рабов, а нанимают блисов. Вам-то это трудно понять, но для нас это важно. Раньше, еще при царях, в нашем городе всем заправляли две семьи крупных рабовладельцев. Не помню, правда, как их звали, но принадлежало им почти все — и рощи, и маслобойни, и гончарные мастерские. А для работы на них привозили рабов. Ну, те растили оливки, давили их, лепили сосуды и горшки, готовили масло. В общем, в городе почти не было работы и блисы его покидали, перебираясь кто куда. Но во времена Убара Алого Солнца эти две семьи чем-то прогневали царя, и он забрал у них все, что они имели. Ну а там что-то купили наши, местные торговцы, что-то богатые палины из столицы, но большая часть досталась Рэйтевишам. Не помню, откуда точно они происходили, но имение свое перенесли к нам и вопреки всем традициям, начали нанимать местных для работ. Ну а потом они еще и для других владельцев рощ и маслобоен добились рабских квот и поэтому уже пару десятилетий у нас горожане всегда при работе, а Рэйтевишей уважают и поддерживают. Вот и члены моей семьи уже как пару поколений у них работают. Но мне наш фамильный промысел не по душе пришелся — каждый день с ног валишься, зарабатываешь мало, да еще и бьют, если масло прольешь или работаешь медленно. Так что как только мне пятнадцать лет стукнуло — записался в Первую походную. Ну а там почти сразу оказался в боях под Керой…

— Подожди, ты же сейчас про мятеж «пасынков Рувелии» говоришь?

— Про него самый, господин. Я тогда совсем еще зеленым юнцом был, толком не научился ничему. Разве что как в строю ходить. А попал сразу на осаду. Пару месяцев мы ковыряли недобитых бунтовщиков как в самой Кере так и в ее окрестностях. И ведь знаете, они не просто за стенами сидели, а постоянно вылазки устраивали, нападали на конвои, обозы. Уж не знаю, где они, спустя три года после окончания мятежа Рувелии такие силы нашли, но войну вели серьез, словно и вправду в победу поверили. Вот только сломали мы их. Да вы про это и без меня знаете.