Драконий чих, или Отскребайте мага! - Кристина Юраш Страница 8

Запах стоял специфический. Я принюхалась. Где-то лежал душистый подарок. Заботливо спрятанный из чувства врожденной скромности. Возможно даже зарытый в вещах самым чистоплотный драконом на свете.

Единственным нетронутым местом был… лоток из коробки. Он смотрел на меня, как брошенная девушка. И оправдывался: «Я не виновата!».

Носок подозрительно намокал. Я поймала себя на мысли, что проще сдаться с повинной. Чем прибираться в комнате.

— Не-не-не! Это не мое! — как бы намекал Фуфлыжник всем видом, пока я сдирала мокрый носок. — Даже не показывайте! Фу! Уберите от меня это!

— Это не я! Точно-точно не я!», — убеждали глазки. Просто приходил злой дядя. Это он съел твои трусы. Прикинь? И не подавился! Дядя только трусами и питается! И носками закусывает! Это дядя пьет воду из туалета. Злой дядя вообще пьющий очень. Но по праздникам. Поэтому у злого дяди каждый день — праздник! У злого дяди есть хобби. Он разматывает туалетную бумагу. Жует ее и рвет на маленькие бумажки. Увеселения ради. И тиранит конспекты. А напоследок дядя обиделся и сделал кучу прямо в центре комнаты. Вот такой обидчивый дядя! Фу, таким быть!

Пока я пыталась кое-как затолкать груду вещей в шкаф, любитель острых предметов и ощущений стащил мое перо.

Я взяла тапочек с помпоном и стала красться в сторону будущего писателя. Фуфлыжник увлеченно проверял на прочность производное чье-то задницы. И тут же получил легонько тапкой под хвост.

 Хлоп!

— Кто это сделал? — фальшиво удивилась я, глядя по сторонам. На меня с непониманием смотрели янтарные глазки.

Тапок прятался за спиной. И даже не думал выглядывать.

— Давай-ка мы поищем его! — фальшиво заметила я, приставив руку ко лбу козырьком. — О! Это злой и страшный тапок! Ужасная личность! Любит бить по попе дракончиков, которые плохо себя ведут! Тапок видит, кто лазит по столам и тут же делает «по попе!».

В глазах дракончика читался ужас. До этого самого момента он был уверен, что он — высшее звено цепи питания. Царь природы. Венец кровожадной эволюции. И охотиться на него могут только очень вкусные маги.

Но сейчас мир разделился на «до» и «по попе здрасте!».

— Ну да, сначала перо, потом носки, потом конспекты! А дальше замки, войско магов и ближайшие города? — вздохнула я, пытаясь отмыть заклинанием стены.

Я заталкивала вещи обратно в шкаф. Пока что я разгонялась и вбивала с ноги ком вещей поглубже. Один раз моя нога застряла. Я показала чудеса акробатики и вытащила ее.

Шкаф был закрыт заклинанием и трещал по швам. Сейчас он напоминал хомяка с набитыми щеками.

Я нервно наматывала круги по комнате. Нужно придумать, куда спрятать Фуфлыжника.

Устав, я легла на кровать. Сердце бешено стучало. Мысли вертелись каруселью. Я перебирала варианты, а маленькие когти перебирали мою одежду. Меня тихо накрывала душным липким одеялом паника.

Очнулась я, когда перед носом открылась пасть и цапнула меня за кончик носа.

— Фуф! — выдал народный целитель.

— Фу! — отвернулась я от раскрытой пасти. У меня глаза заслезились от запаха.

Я перевела взгляд на потолок и … тут же вскочила на ноги. Через минуту я, осторожно снимала доски заклинанием. На кровати качался стул. Моя голова высунулась в темноту чердака.

— Здесь есть кто? — спросила я, рассматривая темный чердачок.

Яркий светлячок пронесся в темноте, очерчивая горы голубиных какашек, упавшей черепицы и прогнивших досок.

— Полезай! — заталкивала я на чердак чешуйчатую попу.

— Фффф! — выдал недовольный Фуфлыжник.

Он пытался лапками снять тесемочку с морды.

«Я тебе припомню!», — зловеще сверкнули в темноте янтарные глаза.

— Сиди тихо! — прошептала я, задвигая доски обратно.

Руки тряслись, ноги шатались. Я спрыгнула вниз, отряхиваясь и снимая с кровати стул.

На двери, на шкафу и на столе красовались следы от когтей. Кое-где виднелись черные подпалины пробных чихов.

— Так, — закусила я губу.

Мои руки схватили книги, перебирая их и раскладывая по столу. Страницы шуршали, пока я нервно качала ногой. Только я собиралась почесать нос о плечо, как остановилась. И принюхалась.

Моя блузка насквозь пропиталась чужим запахом.

Я оттянула ворот и спрятала в него нос. Дурманящий, околдовывающий аромат был едва заметен. Но я чувствовала каждую его нотку.

— Не отвлекайся! — прошептала я, возвращая себя в книгу. Мне нужно найти что-то похожее на дракона. Но не дракона! Чтобы на него свалить все подпалины и следы когтей!

Вообще-то держать магическое животное в комнате нельзя, но по сравнению с драконом — это меньшее зло! Максимум — оставят после уроков. А животное — отберут. Так что главное — продержаться до обыска и обыск!

— Сильф, хекат, бонакон. О! Грифон! — прочитала я, слегка сомневаясь в своем выборе.

С гравюры на меня смотрел потенциальный временный «новый питомец». Смотрел хищным и соколиным глазом: «Корми меня руками и ногами! А еще я люблю печень!».

— А я не люблю. Особенно жареную в кляре, — пожалела я бедняжку.

Он как бы умолял, выставив огромные когти: «Возьми меня, вкусная девушка!».

Но я была неумолима.

— Не переживай, тебя заберут с руками и ногами, — утешила я чудовище.

Время поджимало. Как будто оно поселилось нервным комом в горле.

Со следующей страницы на меня взглянула жуткая мантикора. Из ее пасти обильно капала слюна.

— Не люблю лужи на полу, — дрожащей рукой перелистнула страничку.

Здесь была огненная саламандра. Со взглядом: «Хочу твою руку и сердце! Если распробую — доем остальное!».

В коридоре слышались шаги и голоса. В комнатах уже начался обыск. Скоро дойдут до меня!

— Эвелина Дуарте! — слышался строгий голос ректора. — Открывайте двери!

Еще три комнаты! Мамочки! Ком в горле не проглатывался. Руки тряслись. Я боялась накосячить.

Старое кольцо с чешуей саламандры полетело в круг призыва. Я читала заклинания страстным шепотом. Словно признаюсь в любви. Магии. Трясущаяся рука меняла символы местами.

Пышь! По комнате растекался едкий запах горелых волос.

Я опрокинулась на попу. На меня в упор смотрела огромная плотоядная ящерица. Размером с половину письменного стола. Она была черной. С красными всполохами тлеющих углей. От нее шел жар, как от заклинания огня.

В комнате завонял так, что глаза заслезились.

Утешало лишь одно. Из ящерицы торчали чьи-то копыта. Она с усилием проглотила их. И стала очень толстенькой ящеркой. «Извините! Мне так неловко!», — как бы извинялась она. — «К еде со своей едой приходить!».