Девушка, змей, шип - Мелисса Башардауст Страница 8

Пришел день Новруза. Проснувшись утром первого дня нового года, Сорэйя поднялась с кровати и оделась. Сегодня у нее была цель.

Обычно в подобный день Сорэйя делала бы все возможное, чтобы не покидать покоев. Сегодня дворец откроет свои врата для всех желающих, и его сады заполнятся людьми всех сословий. Будет среди них и сам шах, хоть ему и предстояло провести часть дня в приемном зале, где ему будут преподносить дары. Но в остальное время он мог расхаживать среди людей и праздновать вместе с ними.

Слова, сказанные Рамином напоследок, не шли у Сорэйи из головы всю ночь: «Лишь шах способен даровать право посетить дива».

Застать шаха одного было непросто. Большую часть времени его окружала стража, к тому же рядом с ним почти всегда находились либо спахбед, либо Таминэ. Даже если бы Сорэйя воспользовалась потайным ходом, она бы сначала наткнулась на стражника. Тогда ей бы пришлось объяснять, зачем она пыталась подкараулить самого могущественного и охраняемого человека в Аташаре. Но сегодняшний день отличался от других. Соруша, конечно, будут тщательно охранять, но он будет расхаживать под открытым небом. А потому добраться до него будет проще. К тому же он будет в хорошем расположении духа. А Новруз, как-никак, – день дарения подарков. Возможно, он будет склонен исполнить единственное, о чем она его когда-либо просила. Мать отказала ей в этом, но Соруш главнее: если он позволит Сорэйе увидеть дива, Таминэ останется лишь согласиться.

Сорэйя была одета в искусно пошитое зеленое платье и золотую парчу, надеть которую ей раньше не представлялось повода. Она вышла из своих покоев через гулистан и направилась в переполненный сад, где собрались празднующие. Дети окружили пожилого сказителя, разыгрывающего сценки из сказаний об отважных героях, под листьями кипариса. До нее доносились обрывки музыки и песен, исполняемых музыкантами и бардами. Они пели и оды легендарным царям, и грустные баллады о трагических любовных историях. Прямо перед дворцом возвышались четыре сложенные из глинобитного кирпича колонны. Их возводили ежегодно, по одной на каждое время года. Сверху на них была высажена чечевица, чьи ростки должны были принести изобилие в грядущем году. В саду было расставлено множество невысоких столов, уставленных золотыми мисками с фруктами, миндалем в глазури, выпечкой и выложенным в форме ульев пишмание. Последнее яство служило украшением, но дети нет-нет да и утаскивали кусочек-другой. В воздухе витали ароматы гиацинта и розовой воды, наводящие на мысли о весне.

Сорэйе доводилось смотреть на праздник лишь с крыши, куда иногда доносились какие-нибудь звуки. Оказавшись посреди этого множества красок, она поверила, будто в грядущем году и ее ждали перемены. Поверила, что наконец-то свершится чудо весеннего обновления. Она бы не отказалась от миндаля, но вокруг столов было слишком много людей. Вместо этого она нашла безопасное место под сенью ветвей багрянника с распустившимися фиолетово-розовыми цветами. Из-под них она продолжила наблюдать за праздником с безопасного расстояния.

Сорэйя думала, что у нее будут сложности из-за большого количества людей. И правда, ей приходилось тщательно следить за каждым своим движением и шагом. Однако она осознала, что в такой большой и разношерстной толпе она могла затеряться. Никто не смотрел на нее, не бросал взглядов на ее перчатки, не пытался узнать, кто она такая. И при всем этом она чувствовала себя свободнее, ощущала к себе больше внимания, чем когда бы то ни было прежде.

Стоя под деревьями, Сорэйя могла бы и вовсе позабыть, зачем пришла на празднество, но через час до нее донеслись бурные приветственные крики, перекрывшие прочий шум. Сорэйя повернулась туда, откуда они доносились. Оказалось, что через толпу шел Соруш. Группа солдат подняла кубки ему вслед. Вместо грузных, подобающих шаху одежд он был в простом солдатском красном камзоле. Он хорошо смотрелся с его черными волосами и бронзовой кожей. До смерти отца Сорэйя отмечала Новруз вместе с Сорушем и Ло-ле́. Соруш крал для них выпечку, и тогда он и Ло-ле́ приходили в покои к Сорэйе.

Сорэйя вышла из тени дерева и двинулась за Сорушем. Продвигаться через толпу приходилось не спеша, тщательно следя за тем, чтобы не подходить к людям чересчур близко. В итоге она потеряла Соруша из вида рядом с выстроившимися в ряд кипарисами, разделявшими сад на четыре части. Сорэйя продолжила прокладывать себе путь в том же направлении, чувствуя некое сходство со змеей, не способной идти по прямой.

Миновав кипарисы, она вновь заметила красный камзол Соруша, хорошо видимый издалека. Интересно, куда он так решительно и энергично шел? Он едва смотрел по сторонам, продвигаясь сквозь толпу так, будто этих людей не существовало. Не спеша следуя за Сорушем, она посмотрела вперед, пытаясь понять, куда он направляется. Впереди Сорэйя увидела шатер, в котором гости могли насладиться тенью и отдыхом.

Тут она заметила в шатре ждущую жениха Ло-ле́ и остановилась словно вкопанная. Рядом с Ло-ле́ стояла Таминэ. На лбу у нее не было складок, а взгляд был теплым.

Сорэйя спряталась за цветущим миндальным деревом близ шатра и наблюдала за тем, как Соруш присоединился к невесте и матери. По ним сразу было понятно, что они члены одной семьи. Ло-ле́ обворожительно улыбалась, в глазах ее сверкали искорки. Наблюдая за тем, как Соруш берет руку Ло-ле́ и нежно поглаживает ее по костяшкам, Сорэйя вспомнила слова Рамина: «Не пристало кому-то вроде Ло-ле́ скрываться». Таминэ с сияющей улыбкой смотрела на сына и новообретенную дочь, которой сможет гордиться. Сорэйя никогда не видела ее такой беззаботной.

Сорэйя вцепилась одетыми в перчатки руками в кору дерева. Смотря на собственных мать и брата, а также на свою единственную подругу, она не видела рядом с ними места для себя. В их сияющих улыбках она видела правду: ей было суждено потерять их. В их жизнях было место радости. И как бы ей ни не хотелось этого признавать, но Сорэйя знала, что в глубине души всегда будет таить на них обиду.

Обиду за то, что им ведома радость, и даже просто за возможность познать ее.