Затерянная долина Искандера - Роберт Говард Страница 8

— Я не позволю никому прикоснуться к Аль-Бораку! — повторил Бардилис.

В эту минуту Птолемей поднялся с трона — могучий и мрачный, как Зевс-громовержец. Сейчас его вид поневоле внушал благоговейный страх. Медленно, величаво, царь спустился со своего возвышения.

Стражники мгновенно расступились, словно опасаясь встретиться с ним взглядами. Бардилис не сдвинулся с места. Казалось, он готов бросить вызов даже царю, но Гордон отстранил юношу. Это было не в его правилах — стоять в стороне, позволяя другим защищать свою честь.

— Да, Птолемей, — спокойно сказал он, — у меня под одеждой спрятан пакет с бумагами. Но он не имеет никакого отношения к колдовству. Это правда. И я убью любого, кто попытается отнять у меня этот пакет. Это тоже правда.

Даже в гневе Птолемей оставался величественным, но от спокойствия не осталось и следа.

— Ты посмеешь противостоять даже мне? — голос царя был подобен грому, глаза горели, а огромные кулаки сжимались и разжимались. — Ты уже считаешь себя царем Аталуса? Ты, черный волк? Я убью тебя голыми руками! Расступитесь и дайте нам место!

Стражники и любопытные бросились врассыпную, и Птолемей накинулся на американца, словно разъяренный бык. Гордон не успел остановить натиск противника — впрочем, с таким же успехом он мог попытаться остановить тайфун. Разница в росте и весе была слишком велика, и его просто смело. Сбитый с ног, Гордон перекатился и тотчас поднялся с колен. Казалось, охваченный яростью правитель готов попросту затоптать дерзкого, который посмел оспорить его право считаться самым сильным человеком Аталуса. Со всех сторон уже раздавались азартные возгласы, но можно было не сомневаться: больше всего зрителей занимает схватка, а симпатии будут на стороне сильнейшего, кто бы им не оказался.

Аль-Бораку нечасто доводилось встречать соперников, превосходящих его по силе. Царь Аталуса был словно отлит из стали — в пользу этого, кстати, говорил и его вес, но это огромное тело двигалось с поразительной быстротой. Интересно было бы дать ему в руки саблю… Но сейчас они сражались без оружия, сила против силы, как боролись их предки в те времена, когда человеческой расы еще не существовало. Птолемей попросту не имел представления о современных приемах борьбы. Он дрался, как первобытный хищник, не полагаясь ни на уловки, ни на правила, которые помогают слабейшему избежать гибели. Больше всего Гордон опасался угодить в объятия своего могучего противника — тот переломал бы ему ребра и позвоночник, как вязанку сухого хвороста. Удары американца могли бы отправить на тот свет любого из тех, кто наблюдал за этой схваткой, однако Птолемей словно не замечал их и лишь чуть пошатывался, когда очередной выпад достигал цели. Казалось, он вытягивает силу из земли, точно мифический великан, имя которого Гордон никак не мог вспомнить, а его тяжелое дыхание вызвано лишь яростью и желанием поскорее расправиться с дерзким варваром.

Пока Гордона спасала лишь молниеносная реакция, ловкость и навыки, полученные во время боксерских тренировок, которые он уже не раз успешно применял на практике. Обнаженный до пояса, покрытый синяками и ссадинами, он снова и снова уворачивался от кулаков, размерами и весом напоминающих пушечные ядра и почти таких же стремительных. Усталость от ночной схватки еще не прошла и уже давала о себе знать. Но он уже видел, что начинает выматывать гиганта. Лицо царя побагровело не только от гнева, а на теле уже проступали синяки.

Поединок явно затягивался. Птолемей отступил на шаг, издал короткий вопль, похожий на яростное рыдание, и с разбегу прыгнул на Гордона. На этот раз американец не успел увернуться. Правитель сбил его с ног и навалился на противника всей тяжестью. Гордон уже задыхался, когда Птолемей чуть откатился в сторону, чтобы ударить противника коленом в пах. Этого оказалось достаточно. Точно угорь, американец выскользнул из-под гигантской туши. Удар правителя ушел в пустоту.

Оба поднялись одновременно. Оба уже едва держались на ногах, у обоих по лицу текла кровь. Точно сквозь багровый туман, Гордон увидел нависающий над ним огромный торс, раскинутые руки, готовые его схватить, и мускулистый живот, напоминающий панцирь большой черепахи.

Потом левый кулак Гордона со всей силы врезался в верхний край этого панциря, точно в солнечное сплетение. Послышался звук, словно разом сжались огромные кузнечные меха. Птолемей безвольно уронил руки и пошатнулся, как дерево от удара топора. Такой момент упускать было нельзя. Удар правой пришелся точно в челюсть Птолемея. Что-то хрустнуло, царь Аталуса рухнул лицом вниз и больше не шевелился.