Я забыла все на свете - Маэль Ферпье Страница 8

– Сами знаете, невольники – они такие: то они есть, а то хватишься – нет их.

– Свеженький запашок! Может, уступите его мне? Уж я найду, куда его пристроить.

– И речи быть не может! Вы его слопаете, как всех прежних. Вы не созданы для рабовладения.

Я сползаю по стене на пол, насмерть перепуганная их речами. Получается, я для них просто зверек!

– Какое жестокосердие, Эликс! Нет в вас ни капли сочувствия к оголодавшему людоеду!

Людоед?! По моему позвоночнику сверху вниз сбегает отвратительный холодок. Парочка на палубе грубо хохочет – два мерзких душегуба.

– Лучше уймитесь, – наставительно произносит колдун. – Ваше чревоугодие вас погубит, Грюж-Каркасс ^[2]. Знаю я вас, ваша кладовая всегда битком набита.

– Как хотите, – ворчит людоед. – Вообще-то, меня не интересуют невольники. Тоже мне лакомство – кожа да кости! Да еще горчит, а как иначе, когда работаешь из-под палки? Нет, мне подавай людишек пухленьких. Лучше всех те, кто жиреет на фастфуде. На вертеле, да на угольках – объедение! Деликатес, да и только. Кожица лопается на зубах, жирок придает мясцу несравненный вкус. Стоит только обмолвиться об этом лакомстве – сразу слюна течет!

В последний раз сходив на берег и вернувшись с мешками, людоед громыхает:

– Готово, дражайший Эликс, погрузка завершена.

– Отлично! – Колдун щелкает пальцами. – Сейчас Сафр с вами расплатится.

В столовую с шумом вламывается старший догрон. Не глядя на меня, он открывает нижний шкафчик, достает четыре деревянных ящика с красными, как кровь, овощами и торопится с ними наверх.

– Вуаля! – При появлении из утробы баржи Сафра колдун хлопает в ладоши. – Десять килограммов красного пустынного перца, пальчики оближете!

– Solanaceae Capsicum! – звучит восторженный бас Грюж-Каркасса. – Всем деликатесам деликатес!

– Ничего вкуснее в этих краях не найти, – поддакивает колдун.

– Так и есть. Перчики такого качества вызревают только в знойном воздухе Красной пустыни. Они придают пикантность любому мясу, даже пресному. Сами понимаете, не каждый день мне выпадает лакомиться маленькими детишками. Случается довольствоваться старой, сухой человечиной. Наша сделка, как всегда, прошла как по маслу, дражайший Эликс.

– Я тоже чрезвычайно ценю наше сотрудничество, милейший Грюж-Каркасс, – воркует колдун, любезный, как завзятый торгаш. – Ваша продукция всегда наивысочайшего качества.

– Вы мне льстите. Итак, встретимся снова через шесть лун.

– Непременно, уговор есть уговор. Всего доброго, Грюж-Каркасс.

Тяжелые шаги людоеда снова грохочут. Немного погодя раздается металлический скрип – это втягивают на борт мостик. Под ногами оживает дизель, его вибрация отдается во всем моем теле.

Я позволяю себе выдох облегчения. Но передышка длится недолго. В столовой появляется рассерженный колдун с таким видом, словно у него несварение желудка.

– Аниакувик! – рычит он. – Тебе было велено не высовываться, а ты вон что вытворяешь.

– Я отсюда ни ногой! – лепечу я, так и не отлипнув от стены. – Строго, как вы наказывали.

– А кто высунул наружу нос? – Он тычет пальцем в оставшийся под иллюминатором табурет. – Твое счастье, что мне было чем расплатиться с Грюж-Каркассом, иначе мне осталось бы одно – пожертвовать тобой.

– Он настоящий? – спрашиваю я колдуна, уже отвернувшегося и готового уйти.

Эликс снова смотрит на меня, строго хмуря брови.

– Я про людоеда, – уточняю я на случай, если он не понял. – Неужели настоящий?

– Вот ведь дурень! Ясное дело, людоед – он людоед и есть, а ты что думал? Что все мы тут притворяемся? Да, он питается человечиной, как и вся его порода. Знаю, ты явился из мира невежд, но больше не смей раздражать меня такими вопросами! Заруби себе на носу: колдовство, руны и людоеды су-ще-ству-ют. Хватит корчить из себя недоумка, сынок. Отнеси-ка этот зверинец ко мне в кабинет и принимайся драить полы. Не выношу, когда мои невольники прохлаждаются без дела. Атии!

Я повинуюсь, больше ни о чем не спрашивая. Бегу вверх по лестнице, по коридору, вниз по лестнице с другой стороны. Под стойкой, куда я возвращаю животных, стоят две новые клетки. В одной нахохлилась белоснежная птица, похожая на чайку, в другой большая черепаха, втянувшая голову в панцирь. Интересно, сколько еще зверья соберет здесь колдун? Пять питомцев уже многовато. Я вытаскиваю из-под свитера обезьяну и насильно, не обращая внимания на ее визгливые возражения, сажаю в клетку. Намеренно избегая отчаянных взглядов зверей, я с тяжелым сердцем покидаю кабинет, чтобы приступить к обязанностям обыкновенной рабыни.

Это я-то, дерзко мечтавшая стать ученицей мага!

Я еложу мокрой шваброй по палубе, а у самой мозги раскалились. Сколько ни силюсь, никак не вспомню, как угодила к колдуну. Годы, месяцы, дни, предшествовавшие прошлой ночи, вязнут в сплошном тумане. Зато произошедшее после помню до боли. Руны, колдун, догроны, людоед – все вращается вокруг колдовства. Недаром сам Эликс мне напомнил, что мы с ним принадлежим к разным мирам.

Я задираю голову и дышу что есть мочи свежим речным воздухом. Баржа медленно плывет по реке, берега которой покрыты густым лесом. Вдали розовеет небо, надрываются птицы, значит, из-за леса вот-вот выкатится солнце. Честно говоря, меня вовсе не смущает неведомое. Природа и медленное движение баржи действуют на меня умиротворяюще. Желтеющая растительность на берегах указывает на время года. Каштаны гнутся от гроздьев оранжевых плодов, плакучие ивы любуются своими желтыми отражениями в спокойной воде. В высокой траве прогибается от росы кружевная паутина. В утреннем холоде я выдыхаю пар, из ведра с теплой водой, стоящего рядом с рубкой, пар и подавно валит столбом. Сафр, несущий вахту у штурвала, не сводит глаз с горизонта. Маргуль возится на корме – водит туда-сюда валиком, размазывая черную краску.

Куча мешков под синим брезентом на носу баржи мешает домыть палубу. Стоит мне, поддавшись любопытству, прикоснуться к одному мешку, как Сафр кричит:

– Савипангитук! Не трогай!

– Что там? – интересуюсь я со всей доступной мне наивностью.

Я отлично знаю, что эти мешки перетащил на баржу Грюж-Каркасс. Дорого бы я дала за то, чтобы выяснить, что у людоеда за товар. Сафр внимательно смотрит на меня, склонив набок голову, потом отвечает, окутанный серным дымом:

– Нага. Тебе лучше не знать.

– А я хочу, скажи.

– Тогда давай играть. Я говорю, ты угадывай.

Я радостно киваю и жду.

– Что ест людоед? – начинает Сафр.

– Легкий вопрос! Мясо.

– Ли. Какое мясо?

– Думаю, всякое. Для него нет разницы.