Талисманы Шаннары - Терри Брукс Страница 8

Как бесприютный, не ведающий покоя призрак, бродил Уолкер по древнему замку, обходя дозором его валы и укрепления, бойницы, переходы и крепостные стены, проверяя главную башню.

Паранору, дворцу друидов, возвращено его исконное значение. Он вновь явлен миру людей, вновь возвращен к жизни трудами Уолкера.., и магией Черного эльфийского камня. Паранор, как и три века назад, высился над черным лесом, в котором уныло завывали волки и щетинился колючками терновник. Замок занимал восточную часть утеса. Его взмывающие ввысь шпили, гордые стены и массивные ворота были видны из любой точки окрестной долины, от ущелья Кеннон до ущелья Дженниссон, от одной гряды Зубов Дракона до другой. Обросший бесчисленными легендами, он стоял на этой земле так же прочно, как тысячелетия назад, смотрелся так же несокрушимо.

«Но, клянусь тенью, — думал Уолкер, — чего это стоило!»

— Он ожидал меня в центре башни, именно там, где сосредоточена магия друида — страж всего сущего, — рассказывал Уолкер Коглину в ту первую ночь, когда в цитадели ему явилась тень Алланона. — Все эти годы он, точнее, его дух ждал меня, таясь в струящемся тумане, уничтожившем Мордов и их союзников и на время унесшем Паранор из мира людей. Тень Алланона обитала в водах Хейдисхорна, зная, что настанет день и час, когда и цитадель, и друиды вновь явятся миру, что магическую силу и знания, коими они владеют, должно сохранить до поры до времени, дабы история не свернула с предсказанного пути.

Коглин слушал молча. Он все еще испытывал благоговение перед тем, что свершилось с Уолкером Бо. Старец был очень испуган. Уолкер по-прежнему оставался Уолкером и все же стал чем-то неизмеримо большим. Дух Алланона снизошел на него после обряда, прошедшего под темными сводами цитадели. Коглин нашел в себе силы, чтобы удержать Уолкера от безумия, грозившего ему прежде, чем он постигнет происходящие в нем перемены.

— Черный эльфийский камень втянул в себя туман, чтобы передать его мне, — тихо повторял Уолкер знакомые слова, словно произнесенные они становились понятней. Он спрятал свое лицо под капюшоном мантии, пытаясь скрыть преобразовавшиеся черты. — В меня вселился Алланон, вселились все друиды — их история, мудрость и магия, их знания и тайны, я — все, чем они были. Их жизни переплелись с моей, так нити на ткацком станке созидают новую ткань. Я чувствую себя порабощенным и бессильным что-либо изменить.

Скрытое капюшоном лито склонилось к старику.

— Теперь все они во мне, Коглин. Они приобрели пристанище, решили, что я должен перенять у них познания, набраться их силы и использовать все это так, как прежде использовали они. Таков был замысел Алланона с самого начала. Род друидов обретет продолжение в одном из потомков Брин, полагал он, в том, которого выберут, когда придет срок, и именно ему суждено исполнить предназначение.

Железные пальцы больно впились в плечо Коглина.

— Повиноваться, слышишь, старик! Вот что друиды мне предназначили, но они не добьются этого! — Слова Уолкера были полны горечи. — Я чувствую, что друиды живут во мне и вершат свое дело! Я ощущаю их присутствие, я слышу их тихие настоятельные требования, они пытаются заставить меня повиноваться. Но я сильнее, ведь сам процесс, который они использовали, дабы преобразовать меня, наделил меня силой. Я выдержу уготованное испытание и стану тем, кем хочу быть, — и что с того, что они живут в моем теле и разуме тенями или памятью о прошлом!

Если мне суждено стать этим.., этим существом, в которое они меня превратили, то, по крайней мере, у него будет мое сердце и мой голос!

Так они бродили — Коглин, внимающий страдающему Уолкеру, и сам Уолкер, с его пылкими и причудливыми речами, и над ними обоими высились могучие стены Паранора. Оба решили выстоять во что бы то ни стало.